Последний приют призрака - Елена Хабарова

– Нет, я не хочу, чтобы наши дети ее лишились, – ответила тогда Тамара. – А боюсь я того, что меня арестуют как пособницу, неужели ты этого не понимаешь?

Ольга все понимала – Тамара в этом не сомневалась. И не сомневалась в том, что только страх за нее и удерживает Ольгу от того, чтобы самой не открыть все Егорову. Конечно, он кажется человеком добрым, но с этими энкавэдэшниками ничего нельзя знать заранее. Возьмет и в самом деле арестует Тамару. Вдруг у него на первом месте именно то, что совершенно отсутствует у Тюленева: чувство долга?

Тамара избегала Егорова, как только могла. Но не из одного страха – еще и от стыда. Вот он-то был в нее истинно влюблен, Тамара это чувствовала, невозможно было не почувствовать! Да и она какое-то время испытывала к нему что-то такое… какое-то нежное ожидание возможного или невозможного. Она сама готова была в него влюбиться – и влюбилась бы, наверное, если бы не Старая Пунерь…

Теперь Егоров, так же как Виктор Панкратов, был для нее потерян. Он теперь тоже в прошедшем времени! А Тамара прошедшим временем жить не может. Вернее, ее душа может жить только настоящим временем: чувством (или хотя бы намеком на него!) к тому мужчине, который сейчас рядом. Как только ушел в прошлое Морозов, появился Панкратов. Отдалился Панкратов – появился Егоров. Стал недостижим Егоров – появился Лозиков. В настоящем времени у нее Борис Борисович Лозиков и все, что с ним связано! Тамара его не любит, но… он куда более реален, чем Егоров, и тем более Панкратов, и, уж конечно, Морозов!

Если, во время своих нечастных приездов в Горький, Егоров с Тамарой все же сталкивался, она держалась отчужденно, неприветливо, старалась поскорей уйти. Конечно, Егоров решил, что он ей неприятен. Возможно, он даже догадался, что у Тамары есть другой мужчина.

И она физически ощутила, как в его душе погасло то, что начинало там светиться и сиять…

Не исключено, что Егоров забрал бы свои вещи и освободил комнату для других командировочных, однако он необычайно привязался к детям. Тамаре казалось, что теперь дети его привлекают даже больше, чем она. С детьми, с Ольгой он и смеется, и болтает обо всем на свете, а с Тамарой напряженно, настороженно молчит.

Не сегодня завтра он снова должен приехать. До чего же не хочется его видеть! Видеть его – и снова чувствовать, как много она потеряла… Может быть, завтра удастся остаться у Лозикова на ночь? Надо бы намекнуть на это, ему будет приятно…

Вообще чем дальше, тем тяжелей ей становится дома, особенно потому, что и Саша теперь больше льнет к Ольге и даже к Фаине Ивановне, с которой у Тамары отношения куда более мирные, чем с Ольгой, потому что Фаина Ивановна, в отличие от Ольги, не упрекает ее ни за продукты с черного рынка, ни за связь с Лозиковым. Фаина Ивановна даже заискивает перед Тамарой! Прежде всего, конечно, потому, что еды в доме благодаря ей всегда вдоволь, а Фаина Ивановна никак не может наесться после голодного лагерного существования…

Вот и сейчас – стоило Тамаре показаться на пороге, как Фаина Ивановна первым делом взглянула на ее руки: тащит ли, как обычно, увесистую кошелку? Промелькнуло на лице разочарование, которое Фаине Ивановне не удалось скрыть, – но тут же ее взгляд стал острым, изумленным:

– Боже мой, Томочка, какое великолепное кольцо! У вас очень щедрый поклонник… Я только раз в жизни видела такое у одной своей клиентки, но давно, еще до войны… Хотя нет, то кольцо было далеко не таким красивым, как ваше. Саша, Женя, идите сюда, Тамама пришла!

Однако в доме царила тишина.

– Странно, – сказала Фаина Ивановна, – только что носились тут как сумасшедшие. А, понятно! В прятки играют!

И она показала Тамаре краешек Жениного подола, видный из-под скатерти, свесившейся с большого стола, стоявшего в центре комнаты.

– Сашенька, Женечка, идите ко мне, я вас поцелую! Я так по вас соскучилась! – воскликнула Тамара, вдруг испытав острое желание схватить Сашу на руки и прижать к себе. Казалось, это сразу исцелит ее душу, успокоит изболевшееся сердце, прогонит мучительные мысли.

И не только о Лозикове с Тюленевым, но и, например, о том, что Женя ее в последнее время ужасно раздражает. Например, тем, что совершенно завладела Сашей… И если раньше тот день, когда Тамара случайно встретилась с Ольгой Васильевой, она считала одним из самых счастливых дней своей жизни, то теперь чуть ли не проклинает эту случайную встречу. Ну и что, добралась бы до Куйбышева, поселилась бы у тетки бывшего мужа… Возможно, она оказалась бы совсем неплохой. Да и если плохой – наплевать, главное, что Саша всецело принадлежал бы своей Тамаме!

– Дети, идите ко мне скорей! – крикнула она фальшивым голосом.

Однако никто не показался из-под стола, и даже краешек Жениного подола исчез.

– Да они, наверное, хотят, чтобы вы с ними поиграли! – шепотом подсказала Фаина Ивановна. – Сделайте вид, что ищете их, а я пойду ужин подогрею. Олечка сегодня тоже должна пораньше вернуться: она звонила, предупреждала. Нет, какое же все-таки великолепное кольцо… Глаз не отвести!

Фаина Ивановна бросила острый взгляд на перстень и ушла на кухню, а Тамара принялась расхаживать по комнате, выкрикивая с натужной веселостью:

– Где же наши дети? Где Сашенька? Где Женечка? В шкафу нету! На шкафу нету! За шкафом нету! В ванной нету! В буфете нету! Под диваном нету! За диваном нету! Может быть, спрятались под столом? Сейчас посмотрим!

Она встала на колени, приподняла скатерть и заглянула под стол. Там было довольно темно, и глаза Жени, смотревшей на Тамару, вдруг блеснули пугающим, зеленым кошачьим блеском.

– Нашла-нашла! – радостно воскликнула Тамара, но тотчас осеклась, услышав сдавленное всхлипывание Сани.

– Что случилось, Сашенька? Ты плачешь? – встревожилась Тамара, но вместо него ответила Женя:

– Уходи! Саша тебя боится! Ты страшная!

– Что ты несешь?! – яростно вскричала Тамара и протянулась было руки, пытаясь схватить сына и вытащить, однако Женя расплакалась, отбивалась, царапалась и по-прежнему загораживала собой Сашу, который молчал, словно и впрямь боялся издать хоть звук.

– Что случилось? Что здесь происходит? – услышала Тамара испуганные голоса Ольги и Фаины Ивановны.

Женя проворно выкатилась из-под стола и бросилась к Ольге:

– Саша не хочет выходить, он Тамаму боится! И я ее боюсь!

– А меня? – ласково спросила Ольга, обнимая ее.

– Тебя нет.

– А Саша меня будет бояться?

– Не знаю, – задумчиво ответила Женя. – Ты его спроси сама, ладно?

Ольга опустилась на колени и заглянула под стол. Какое-то время она бормотала что-то успокаивающее, потом осторожно вытащила оттуда Сашу и осталась сидеть на полу, прижимая его к себе. Саша вроде бы успокоился, плакать перестал, иногда даже улыбался, однако на Тамару по-прежнему косился испуганно и отчужденно.

– Сашенька, да что случилось?! – спросила она не меньше чем сотню раз, но Саша словно не слышал ее – не отвечал, прижимался к Ольге.