Дальше фронта - Василий Звягинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вроде как лейкоциты вокруг занозы, – проявил знание предмета Ляхов.
– Разумеется, – согласился с ним двойник, – если есть достаточно сложная конструкция, живая или даже электронная, в ней должны существовать и системы поддержания внутреннего гомеостаза, причем надличностного или внеличностного характера, срабатывающие автоматически. Присущие ей изначально…
– И, по странной случайности, имеющие человеческий облик?
– Люди – лишь конечное звено, непосредственно действующий эффектор. Адекватный повреждающему фактору в наших, гуманоидных мирах…
Не в первый уже раз Ляхов отметил для себя, что Вадим выглядит гораздо более эрудированным человеком, свободно оперирующим терминами и понятиями, ему самому в принципе доступными, но не входящими, так сказать, в активный словарный запас и ближний круг сознания. О чем и спросил (не получалось у него быть бесстрастным слушателем):
– Тебя этому всему тоже специально учили?
– О чем ты? Ах, да. Кое-чему учили, конечно, но главное дело не в том. Просто наша реальность гораздо более технически и научно развита, чем ваша. У вас, друг ты мой, глубокий застой, как у нас принято выражаться. Причин и условий нет для развития по причине длительного мира и стабильности. Как в античности, когда за пятьсот лет конструкцию меча не догадывались усовершенствовать.
У вас когда реактивные самолеты появились? Вот то-то. Причем в основном военные, а половина пассажирских до сих пор через Атлантику на «поршнях» летает. И примитивные спутники связи ваши королевы и фон брауны придумали позже, чем мы на Луну высадились, не говоря об атомной бомбе. Войны, понимаешь ли, двигатель прогресса…
– А наш князь не устает повторять, что технический прогресс давно перешел разумные пределы «устойчивого развития», что идеал был достигнут вскоре после мировой войны, все остальное – от лукавого.
– Пожалуй, он и прав. У нас тоже многие так думают. Уровня конца тридцатых, применительно к нашей реальности, вполне бы хватило. За исключением медицины, конечно…
Ляхов рассмеялся.
– Вот-вот. Для тебя все хорошо, кроме медицины, авиаторам подавай «Дальше, выше, быстрее!»… Это у наших такой лозунг, – счел нужным пояснить он.
– У наших тоже был, – кивнул Вадим, – пока не поняли, что дошли до точки и одумались. Но мы опять уклонились?
Ляхов сокрушенно развел руками.
– Направляют же моих хранителей, очевидно, совсем другие силы. Других уровней, я имел в виду. Потому реакция была столь быстрой. Уже через сутки после взрыва на меня вышли и пригласили на работу.
– Естественнее, если бы вышли на меня, – снова вспомнил Ляхов разговор на катере, – все же именно у нас проявил себя хроногенератор, у нас открылось боковое время, у нас начинается война… Здесь и проводить антисептику.
– Вывод правильный по идее, но не по существу. Ты же учти – наш мир, по всему выходит, мир главной исторической последовательности, то есть наиболее вероятный, а значит, и устойчивый. Как дом из кирпича в сравнении с соломенной хижиной…
– Так что вам беспокоиться? Живите и не тревожьтесь о крепнущем ветре…
– А если речь не о ветре, а о землетрясении?
– В таком случае – да, пожалуй…
– Значит, на этом мы сошлись. Кое-кто предполагает, что последствия миротрясения для нашего мира будут наиболее катастрофическими, и именно он нуждается в защите. А поскольку он вдобавок наиболее продвинутый, то в нем и развернут «головной филиал» штаба хранителей. Логично?
Ляхов не нашел оснований возразить.
И двойник тут же развернул тему на шестнадцать румбов[71]. В полном соответствии с манерой Сократа.
– Это было бы логично при одном условии – если бы хранители на самом деле олицетворяли единый, разумный, причем разумный по человеческим критериям, субъект. Физически или хотя бы организацию. Но мы с тобой знаем, что иммунная система отнюдь не разумна в нашем понимании и не едина.
Пока одна ее часть борется с подлинной инфекцией, другая вполне может заняться отторжением вполне полезного имплантата. Так и здесь. Персонифицированные в конкретных людях «лейкоциты» как раз потому, что действуют посредством человеческого разума и используют человеческие методики, волей или неволей становятся вдобавок проводниками некоей идеологии.
Террор среды вступает в дело, если угодно. И появляются некие особи, которым одна из реальностей понятнее и милее другой. Заинтересованные в фиксации и сохранении именно ее. Остальные вызывают инстинктивное желание изолировать их или сделать вообще не бывшими.
При этом отсутствует строгий, стопроцентно объективный критерий, какую реальность считать единственной и правильной.
– Но ты же сам говорил: реализуется максимально вероятный с точки упорядоченности системы вариант. Если мой мир маловероятен и неустойчив – пусть он самоликвидируется, вам-то что? – со стоическим безразличием осведомился Ляхов. Хотя на самом деле думал совершенно иначе и готов был защищать привычную реальность до последней возможности.
К чему, собственно, и подводил его Вадим.
– Но, подожди, – нашелся у Ляхова еще один вопрос, ключевой, как ему казалось. – А как же истинные хранители, имеющие доступ к вселенскому гиперкомпьютеру? Они-то могут просчитать, как должно быть?
Двойник сокрушенно махнул рукой.
– Да нет никаких истинных. Ты невольно принял пересказ фантастического романа за модель реальности. Но даже в тех же рамках, образно говоря, конструктор компьютера запустил его, запер дверь на ключ и ушел. Уехал в отпуск, рыбу ловить и водку пить.
И теперь любой, кто сможет, волен кнопки нажимать и отверткой в потрохах копаться. До какого-то результата… Инструкции конструктор не оставил. Зато откуда-то известно, что одной из степеней защиты гиперкомпьютера являются так называемые Ловушки сознания, для того и придуманные, чтобы в случае чего увести взломщика, по-нашему – хакера, в ложную, целиком выдуманную реальность, где любые результаты несанкционированного вмешательства растворятся, как кусочек сахара в горячем чае.
И вот, значит, теперь – пусть выживает сильнейший. Кто сумеет прорваться через ловушки, кто сумеет угадать жизнеспособный вариант истории, тот и одержит верх. Так тому и быть.
Но вот парадокс наложения миров, чреватый всеобщей аннигиляцией, должен быть устранен.
– И твои хозяева…
– Мои хозяева, если тебе нравится именно это слово, предпочли твой мир. Пусть даже чисто эстетически. Он им нравится больше своего. Но не только в этом дело. Иначе имел бы место так называемый волюнтаризм, причем крайне циничный.
Суть в том, что вопреки теории некоего Амнуэля отнюдь не каждый выбор той или иной личности, даже группы людей формирует развилку. Требуется особый уровень напряженности, кумуляция критической массы воль (количества заинтересованных в том или ином решении), причем не важно, осознанный это выбор или массовая визуализация.