Обязательно должна быть надежда - Сергей Протасов

— Иди, — сказал Павел, не в силах больше терпеть эту пытку. — Николай Иванович, спасибо вам. Валюша, помни, я люблю тебя и Лизоньку больше жизни.

Содрогающуюся в рыданиях, сгорбленную Валю конвой вывел из камеры. На Баженова надели наручники. Он согнулся на стуле, уткнув лицо в ладони, и замер. Токарев что-то шепнул одному из омоновцев, и тот быстро покинул камеру.

«Слава богу, все прошло идеально! — с облегчение подумал следователь. — Опасения были напрасны, я не ошибся. Все равно жаль его, дурака, непонятно почему, но жаль. Надо раздавить в себе эту глупую жалость, вырвать ее, чтобы не мешала, не отвлекала».

Некоторое время подозреваемый сидел неподвижно, словно чего-то ждал. Его никто не торопил. Дверь камеры приоткрылась, заглянул отправленный омоновец и многозначительно кивнул Токареву. Тот вышел на минуту, потом вернулся.

— Ладно, Паша, — сказал он. — Я свою часть уговора выполнил, теперь дело за тобой.

— Не сейчас, вечером, после ужина, — Баженов медленно промокнул пальцами глаза, выпрямился. — Мне нужно собраться с мыслями. Я буду говорить, я же обещал, не волнуйтесь. Хочу отдохнуть, уведите меня в камеру.

Руководство решило: раз у Токарева выстроились отношения с Баженовым, который, надо полагать, теперь считает себя обязанным Николаю Ивановичу лично, пусть он дальше и ведет допрос.

В той же ослепительной камере, на том же месте, с руками, прикованными к столу, сидел задержанный. Напротив него — Токарев. Между ними лежал включенный диктофон. В углу, за отдельным столом, Гена Кривицкий обложился бумагами и быстро записывал то, что говорили главные герои.

— Я тогда только устроился в отдел, — грустно докладывал Баженов. — Мало чего понимал. Хотелось, конечно, побольше зарабатывать. Все же знают, что милиция имеет кое-что дополнительное на земле. Сама по себе работа в ментуре не очень-то мне по душе. У меня тяга-то всегда была к механике, мне нравится работать и с электричеством. Удивил? Люблю что-то создавать или ремонтировать. Есть в этом кайф — взять и починить механизм или дать свет людям. То оно не работало, а ты занялся, и стало работать. Смотришь потом, приятно. Я же после армии попытался работать электриком. Копейки!

Он говорил как человек, смирившийся со своей долей, монотонно и отрешенно, но Токарев расслышал в интонации подозреваемого что-то настораживающее.

— Но на такой работе на квартиру не соберешь и машину не купишь, вот в чем проблема. Понимаете? А деньги нужны. Посмотрел я, подумал, пошел в ментовку. Тоже не сахар, конечно. Какое удовольствие ходить по морозу целыми днями и обирать приезжих? Никакого! Только вечером подсчитаешь бакшиш — человек.

— Интересно, много вас таких в отделе?

— Хватает. А вы сами только на зарплату живете? Ладно, это не мое дело, — он виновато улыбнулся и продолжал, добавляя в голосе искренности. — И вот что интересно. Сначала было очень стыдно. Невмоготу. Они, армяне на рынке, смотрят так, будто говорят: «Мы работаем, покупаем, продаем, храним, рискуем, платим зарплату, налоги какие-то. А ты за что деньги берешь? За то, что при погонах и с оружием, а я на твоей земле и беззащитный?» Очень неприятно было и стыдно. Потом легче. Привыкаешь. Человек ко всему привыкает, и к стыду тоже. Особенно когда что-то себе купить можешь. Потом совсем перестаешь реагировать. Как будто панцирь черепаший нарастает. Будто тебе все должны. У человека начинает меняться психология. А что? Все вокруг так делают, даже никто не скрывает. Кто сколько берет, сколько начальству идет, как передают, кому, когда. Если интересно, я могу отдельно все это рассказать и даже доказательства представить. Целая мафия в нашем отделении. Готов письменно показания дать. Хотите?

Токарев посмотрел на Кривицкого, тот переводил изумленные глаза с Баженова на Токарева. Баженов еле заметно усмехнулся, но вернул лицу прежнее покаянное выражение.

— Не интересно?

— Потом. Сейчас это не так важно, — нашелся Николай Иванович. — Давай о своих подвигах.

— Ну, как хотите. Так вот. Появляются планы на квартиру, машину и так далее. Уже только и думаешь, как бы побольше настричь. Затягивает. Гена, можно водички?

Кривицкий поставил около задержанного пластиковый стакан.

— Пришла пора семью создавать. Встретил я Валю, полюбил, решил жениться. Она согласилась — перспективный милиционер, молодой, при деньгах. Я ее, правда, очень полюбил; даже то, что она не совсем здорова, меня не остановило. Наоборот, хотелось помочь. Потом она забеременела. Ничего, что я так подробно рассказываю?

— Я не спешу, главное про преступления свои не забудь поведать.

— Преступления? А я о чем говорю? Мне важно, чтобы вы меня поняли. Я с себя ответственности не снимаю, не оправдываюсь, но сама система в нашем государстве подталкивает к правонарушениям, злоупотреблениям. Я много говорил с бизнесменами. Законы так написаны, что предприниматель не может их не нарушать, иначе прогорит, а зарплата у контролирующих органов, включая правоохранительные, такая, что контролеры вынуждены брать с людей, иначе не прожить. Может быть, так нарочно все придумано? Государство снимает с себя обязанность содержать милицию, перекладывает это бремя на бизнес? Не думали?

— Куда-то тебя не туда клонит, Паша.

— Да? Просто я допустил, что корень зла не во мне одном, — он на секунду замолчал, ожидая сочувствия. Токарев кивнул. — Я — это частный случай. Короче, во время беременности астма у Вали обострилась до невозможности, еще кое-что по женской части. Лечение платное, лекарства импортные, дорогие. Она наблюдалась у врача Андриановского, я его знал. Он и предложил мне познакомиться с мужичком, которому нужны кое-какие услуги от сотрудника милиции. Мол, можно прилично заработать. Познакомились с Комедией в сауне на нашем стадионе. Он такой странный, встречи всегда в сауне назначал. Попросил пройтись по адресам, посмотреть квартиры, поговорить с пенсионерами, узнать, как живут, есть ли родственники. Потом пробить по нашей базе. Я подумал — ничего криминального, так, небольшое злоупотребление, но ведь без злого умысла же.

— Для чего ему сведения, не догадался спросить?

— Спрашивал, конечно. А как же? Он объяснил, что готовит информацию для конторы, которая предлагает услуги по ренте. Что это целый бизнес такой — брать квартиры в ренту, потом, когда старики умирают, продавать по рыночной стоимости. Все очень серьезно, задействована куча людей. Рентабельность — до тысячи процентов! И ничего противозаконного. Главное, чтоб потом родственники какие-нибудь не появились, то есть требуется все проверять. Получается, мы с ним оказываем консалтинговые услуги. Работа простая, а оплата приличная. Я подумал-подумал и…

— Согласился?

— Согласился. Надо же Валю лечить, и вообще… — он напился воды. — Я не понимал тогда ничего, подумал — что такого-то? Приходишь в форме, объясняешь пожилому человеку: мол, так и так, криминогенная обстановка, какая-то банда, звоните, если что, если есть родственники — дайте их телефон и так далее. Будьте бдительны, враг не дремлет. Собственно, всё в их же интересах. Записываешь всё — и отчет Комедии.