Домашний фронт - Кристин Ханна

Паром обогнул мыс, и перед ними открылся вид на Сиэтл, словно корона из стали и сверкающих драгоценных камней над волнами бухты Эллиот. Розовый оттенок утреннего неба у самого горизонта сменялся цветом морской волны. Гора Рейнир парила над городом, словно снизойдя до того, чтобы сегодня показаться людям.

Джолин забыла, как огромен и красив город. Отсюда она видела поток фар на старой бетонной дуге виадука Аляскан-Вэй.

«Ты должна это выдержать», — подумала Джолин, внезапно сообразив, что будет передвигаться в толпе, где ее могут толкнуть.

На Третьей авеню Майкл свернул на автостоянку перед зданием суда. Джолин знала, что ему придется просить кого-то из помощников переставить машину, но теперь обрадовалась, что Майкл понимает: короткий путь для нее самый лучший.

Он обошел машину и открыл дверцу.

Джолин запаниковала.

— Ты сможешь, — ровным голосом сказал Майкл и протянул ей руку. Уцепившись за него, она выбралась на тротуар. В небе над их головой тучи закрыли тусклое осеннее солнце, и на асфальт брызнули капли дождя.

— Захватишь мои костыли? — спросила Джолин. — Они мне могут понадобиться.

— Конечно.

Начался долгий и трудный переход к зданию суда. Через несколько секунд Джолин уже вся взмокла и тяжело дышала. Она пыталась сосредоточиться на каждом шаге, не обращая внимания на боль.

Двигалась она медленно и довольно неловко, но все же сама шла в здание суда. Единственной ее опорой была рука Майкла.

У подножия каменной лестницы она остановилась, тяжело дыша, и посмотрела наверх. Бетонные ступени вздымались в серое небо, словно Чичен-Ица[17].

— Если ты хочешь опоздать…

— Меня подождут, — небрежно ответил Майкл.

На этот раз Джолин крепко стиснула его руку и позволила поддерживать себя, пока они медленно, очень медленно поднимались по лестнице. Шаг. Подъем. Наклон. Упор.

Джолин не знала, сколько времени занял подъем, наверное, несколько минут, но ей эти минуты показались часами. Наконец они добрались до зала суда. Майкл проводил Джолин к сиденью позади стола защиты.

— Удачи, — сказала она.

Майкл ответил ей улыбкой:

— Спасибо.

Потом он ушел, присоединившись к рвущимся в бой молодым помощникам, которые окружили стол.

Зал судебных заседаний постепенно заполнялся. Джолин видела расхаживающих по проходу репортеров с микрофонами наготове. Должно быть, это громкое дело. Нужно было расспросить Майкла.

Одновременно с судебным приставом в зал вошли четыре морских пехотинца в парадной форме. Они шли в ногу и сели рядом друг с другом, позади Джолин — спины прямые, лица мрачные. Не успела Джолин удивиться, как в зал ввели обвиняемого.

Мальчишка, не больше двадцати пяти лет. Но Джолин хватило одного взгляда, чтобы понять: ветеран. Она видела его глаза.

В зал вошел судья, ударил молотком и объявил о начале заседания. Затем прокурор стал излагать позицию обвинения — это был рассказ о жажде крови и гневе, о любви, которая обернулась трагедией, о девушке, которой выстрелил в голову человек, клявшийся, что любит ее. Для такой простой истории речь была слишком длинной — прокурор говорил больше часа, — и у Джолин разболелась нога. Отсутствующая ступня пульсировала болью.

Наконец пришла очередь Майкла. Он встал и обратился к присяжным. В отличие от прокурора, Майкл держался с ними свободно, почти дружелюбно.

— Кит Келлер не чудовище. Это было бы слишком просто. Мы можем упрятать чудовище в тюрьму и считать, что исполнили свой долг. С Китом все сложнее. Он — это мы. Он ваш брат, сын, сосед. — Майкл пристально посмотрел на каждого из присяжных. — Он был видным парнем в средней школе Уэнатчи, одним из лучших футболистов. Проучившись год в колледже, он женился на девушке своей мечты, Эмили Плотнер, и устроился на работу в местный продуктовый магазин. Его работодатели и сослуживцы расскажут, каким он был замечательным. Кит считал, что его жизнь удалась. Они с Эмили задумывались о ребенке… А потом случилось одиннадцатое сентября. Я не сомневаюсь, что каждый из вас помнит, где находился в ту минуту, когда услышал об атаках террористов. Кит был на работе. И почти сразу же узнал, что его лучший друг летел рейсом девяносто три.

Джолин непроизвольно подалась вперед.

— Практически каждый из нас тогда хотел сделать что-то полезное. Кит не ограничился словами. Он пошел в морскую пехоту и отправился сражаться с терроризмом в Ирак, где участвовал в самых жестоких сражениях той войны. Каждый день он видел убитых и искалеченных друзей, каждый день знал, что следующий его шаг может стать последним. Он собирал останки своего лучшего друга, когда заложенная у обочины бомба разорвала его на куски… Кит — солдат. Я не знал, что это значит, хотя должен был, потому что моя жена тоже солдат. Я проводил ее на войну, не понимая, что это значит. — Майкл повернулся и посмотрел на нее. — Я горжусь ею.

У Джолин перехватило дыхание. Майкл говорил с ней. Вот зачем он сегодня привел ее сюда. Чтобы она слушала.

— Герои… — тихо сказал Майкл. Казалось, это слово уносилось вдаль, и они с Джолин остались вдвоем, глядя друг на друга через забитый людьми зал. — Они герои, наши солдаты, мужчины и женщины, которые подвергли себя опасности, чтобы защитить нас с вами, наш образ жизни. Как бы вы ни относились к войне, вы должны быть благодарны солдатам, от которых мы требуем так много. И которым иногда даем так мало.

Майкл медленно повернулся к присяжным.

Сколько это продолжалось, когда он обращался к ней, только к ней? Несколько секунд? Мгновение? Казалось, прошла вечность. Сколько она ждала этих слов: «Я тобой горжусь»? Глаза наполнились слезами, и Джолин раздраженно смахнула их.

— Солдата учили быть сильным и смелым, — продолжал Майкл. Голос его слегка охрип от едва сдерживаемых чувств, но это замечала только Джолин. — Рассчитывать лишь на себя. Но Кит нуждался в помощи. Он вернулся домой с раной, которая не могла затянуться сама; по ночам его преследовали кошмары. — Тут Майкл снова посмотрел на Джолин, и в его взгляде она прочла понимание, которого не видела раньше, сочувствие, не имевшее ничего общего с жалостью. — Кит не позволил себе помочь, хотя его жена пыталась. Но как помочь человеку, мучимому кошмарами, которые вы и представить себе не можете? Каким возвращается с войны солдат? Эти вопросы мы — как нация — должны задать самим себе. Келлер сидит сейчас перед вами, но на самом деле он еще не вернулся из Ирака…

Следующий час Майкл излагал точку зрения защиты на факты, подчеркивая посттравматический стресс и отсутствие помощи, постоянно напоминая об усиливавшихся страхе и гневе Кита.

— Друзья и родные Кита подтвердят, что он вернулся с войны другим, психологически сломленным. Он пытался обратиться за помощью в Управление по делам ветеранов, но тщетно, как и многие другие солдаты, вернувшиеся с войны. Страдания его были ужасны — ночные кошмары, бессонница, навязчивые воспоминания. Он слишком много пил, пытаясь избавиться от этих симптомов, но алкоголь, к сожалению, лишь усугублял его состояние. Это состояние называется посттравматическим стрессом и признается психическим расстройством. Оно было известно задолго до того, как получило такое серьезное клиническое наименование. Во время Гражданской войны его называли «сердце солдата», что, как мне кажется, наиболее точно отражает суть. Во время Первой мировой войны его называли «снарядным шоком», а в период Второй мировой — «военной усталостью». Другими словами, война меняет всех солдат, но некоторым наносит глубокую травму. Как и многие солдаты до него, Кит вернулся домой нервным, взвинченным, склонным к насилию и злым. Факты свидетельствуют, что в тот ужасный день, когда он вместе с женой поехал на рынок Пайк-Плейс, обстановка напомнила ему войну. Это была последняя капля. На одно трагическое мгновение Кит забыл, где он, кто он и его реакцией управляли адреналин и военная подготовка. В этом состоянии бегства от реальности он выстрелил в жену. Почему? Мы не знаем, потому что этого не знает сам Кит, но вызванные нами эксперты помогут нам понять.