До февраля - Шамиль Шаукатович Идиатуллин

меня знают; пробили заранее, что Вика давно съехала, а Саша так и не заехала, решил Паша, стараясь не злиться. Пускать ментов в квартиру по собственной воле он не собирался, тем более двоих. Потом не то что закладку с героином – библиотеку подрывной литературы, набор педофила и гранатомет под кроватью найдут.

Он мотнул головой.

Крупный миролюбиво сказал:

– Может, в машину отойдем? Там тепло хотя бы, Роман Александрович правда продрог, кашлять начнет – всё управление на самоизоляцию отправят, а мы только маски сняли. Кто преступников ловить будет?

Много вы поймали, подумал Паша. Одного вон пятнадцать лет ловите, а он ходит и убивает всех подряд.

Мусор звонко чихнул и сконфуженно извинился. Паша устыдился и сказал:

– Только недолго.

– Да мы мигом, – заверил крупный и заскрипел в сторону соседнего дома, где места для парковки было побольше, бросив через плечо: – Тут рядом.

«Гранта» вправду ждала рядом, прогретая и незапертая, несмотря на отсутствие полицейской раскраски и иных опознавательных знаков, способных отпугнуть ворье. Впрочем, что́ я знаю о нынешнем ворье и его отношениях с ментами, подумал Паша: может, они уже официально друг друга охраняют. У полиции-то явно есть дела поважнее, чем ловить воров и убийц. Например, с блогерами тележить и с тележниками блажить.

Паша подумал, что последнюю шутку надо бы записать, чтобы похвастаться все-таки Ане, – но мусор вдвинулся на заднее сиденье вслед за ним, хотя переднее пассажирское было свободно. Крупный сел за руль, обернулся, включил подсветку в потолке и спросил:

– Теплее же?

Натоплено было так, что у Паши заболела голова – пока несильно, предупреждающе. К тому же в салоне висел духан, хитро сложенный из потных ментовских ног и жоп, антиперспирантов, выжранного кислорода и жареных семечек.

Паша отвечать не стал, а мусор стянул вязаную шапку, показав модно стриженную рыжеватую голову и хитрое лисье лицо. Он снова чихнул, теперь себе в колени, едва не расколотив лоб о спинку переднего сиденья, смущенно улыбнулся, сверкнув великоватыми зубами, и признался:

– Подостыло малость.

Крупный выключил верхний свет, отвернулся и завел машину. Печка сразу заревела, ноги погладила прохлада, ощутимая даже сквозь ботинки.

– Вообще заморозишь сейчас, – отметил мусор с ноткой возмущения.

– Пока стоит, грева нет, ехать надо, – сказал крупный. – Прокатимся?

– Давайте вы лучше спросите быстренько, что хотели, и я пойду, – предложил Паша.

Фиксатор дверных замков щелкнул, машина тронулась. Паша попробовал молча разблокировать дверь и тут же ударился о стекло плечом и виском: мусор, ухватив его за куртку, дернул на себя и с силой толкнул.

– Сиди уже, – сказал он.

Паша попробовал вырваться, и мусор ткнул его головой в стекло уже сильнее.

– Сиди, пока по-человечески просим. А то приказывать начнем.

Диктофон надо включить, подумал Паша, но мусор следил за ним внимательно, и крупный тоже поглядывал в зеркало. Шансов действовать незаметно было немного, зато возникала гора шансов лишиться телефона в момент его разблокировки, так, чтобы менты могли и телеграм-канал стереть либо переоформить на себя, и залить в память запрещенку, которой хватит не на двушечку даже, а лет на восемь.

Они проехали поворот к улице Дзержинского, где стоял УВД, и притопили по пустой в это время Лесной. Ехать по ней было особо некуда, она вела к промзоне, которую всё собирались застроить жильем, но мешали то тяжбы и уголовные дела владельцев основных участков, то финансовые кризисы, то теперь вот ковид. За зоной ничего не было, только одичавшая лесопосадка. В нее они и въехали, остановившись в метре от индевелого и засыпанного снегом, но не собирающегося ложиться бурьяна, обозначавшего конец дороги куда выразительнее оставшегося позади знака.

Двери щелкнули. Мусор накатил на голову шапку, вылез, тут же чихнул, нагнулся и сказал Паше:

– На выход.

Паша молча вцепился в рукоятку двери. Они просто пугают, билось в голове сквозь такой же индевелый, как за окном, бурьян ужаса. Но проверять Паша не собирался.

– Не усложняй, а, – сказал мусор с досадой. – Больнее будет.

От него веяло морозом жутким и сладким – то ли на фоне пережаренной духоты салона, то ли в лесопосадке было гораздо холоднее, чем на улицах.

Паша быстро пристегнулся трясущимися руками и вцепился в дверь крепче. Крупный вышел из машины так, что она качнулась. Паша не успел опомниться, а крупный уже распахнул дверь, в которую Паша вцепился, и дернул его за шиворот. Ремень безопасности ударил в рёбра. Паша охнул. Крупный ругнулся, сунулся в салон, придавив Пашу так, что дыхание вон, щелкнул ремнем – и одним движением извлек и себя, и Пашу на мороз.

Паша не устоял на ногах, упав коленями в неглубокий и рыхлый, по ступицу колеса, снег – похоже, этот тупик время от времени чистили или хотя бы развозили по нему снег машинами. Додумать эту мысль Паша не успел: крупный, схватив его за шиворот, протащил, как щенка, до ледяного бурьяна и почти без натуги воткнул в настоящий сугроб.

Крупный не спеша закурил, а подошедший мусор, наблюдая за попытками Паши хотя бы выпрямиться в снегу, который лезет за ворот и стаскивает шапку, сочувственно прокомментировал:

– Ведь я ж предупреждал-л.

Хотелось закричать «Что ж вы делаете, твари!», но Паша знал, что каждое сказанное слово будет не просто обращено против него, но станет крючком, за который менты тут же зацепятся – и уже не отпрыгнут, пока не получат от Паши всего, что хотят. А потом сделают с ним всё, что хотят.

Сделать они, конечно, и сейчас могут, и уже делают, но явно не всё, что хотят. Потому что Паша не дает им того, что они хотят. Значит, и не должен давать.

Боялся Паша дико, но это ничего не меняло.

Он с трудом выпрямился в сугробе, доходившем почти до пояса, и сунул руки в карманы куртки.

– Телефон давай, – сказал мусор.

Паша чуть сгорбился, пытаясь не касаться коленями снега: щиколотки и бёдра уже жгло холодом – значит, джинсы промокли.

Крупный, легко дотянувшись, толчком свалил его на спину и, пока Паша барахтался, выдернул телефон из кармана его джинсов.

– Пальчик сразу бери, – посоветовал мусор.

Крупный, ругнувшись, сунул телефон ему. Мусор ругнулся тоже.

Вот именно, со злобным торжеством подумал Паша, с трудом поднимаясь в прежнее сгорбленное положение: мороз как будто усиливался, теперь еще и руки жгло. Вот на такой случай я и брал телефон без сканера отпечатка, Face-ID и прочих приблуд, дающих доступ без активного желания хозяина.

– Когда там у него день рождения? – спросил мусор.

– Четырнадцатого августа девяносто шестого, – сказал крупный, сверившись со своим телефоном. – Бля, он новую хрень запостил, про Руслана.