Оправа для бездны - Сергей Малицкий

– Он же слепой! – удивился Марик.

– Значит, стрелку выложила его лошадь, – хмуро бросила Кессаа, смахивая камни с тропы сапогом. – Пройдем еще пару лиг и подыщем место для ночлега.

Они расположились в полусотне локтей от раскинувшего темные ветви горного дуба. Ужин был недолгим, о костре никто и не заикнулся – хорошо, хоть колючая трава оказалась упругой и в то же время бессильной проколоть плотную ткань, которую Насьта расстелил меж камней. Ремини вскоре утомленно засопел. Марик остался караулить первым, поэтому уселся под не успевшим нагреться за день валуном и уставился на небо.

– Все яркие звезды я знаю по именам, – неожиданно негромко произнесла Кессаа.

– А я – не больше десятка, – огорченно вздохнул Марик и добавил после паузы: – И я никакой не колдун. Слепой ошибся.

– У меня была наставница, – ответила Кессаа, даже не повернув в его сторону головы. – Она говорила, что, если человека лишить зрения, он будет способен увидеть то, чего не могут разглядеть зрячие. Если человеку отрубить правую руку, его левая рука будет подобна левой руке самого искусного левши.

– Что нужно отрубить мне, чтобы я стал колдуном? – усмехнулся Марик и тут же поправился, увидев улыбку, скривившую губы сайдки: – Или Насьте? Не могу же я быть колдуном – и не знать об этом?

– Отрубать ничего не надо. – Кессаа закинула руки за голову. – Нужно прислушиваться к самому себе, изучать самого себя. К тому же иметь способности – еще не значит владеть ими. Многие имеют прекрасный голос, но далеко не все поют. И в то же время иногда прекрасно поют те, кого Единый не побаловал сильной грудью и крепкой глоткой.

– Тебе не понравился слепой, – понял Марик. – Он колдун?

– Да, – кивнула Кессаа. – И все сделал, чтобы никто не мог бы угадать в нем колдуна. Но я почувствовала. Хотя он вовсе не выглядит плохим человеком.

– Что же тебе не понравилось в нем? – удивился Марик.

– Три вещи, – вздохнула Кессаа. – Первое – то, что он живет в Омассе, второе – то, что он рассчитывает укрыться от хеннов в Проклятой пади, третье – то, что у его лошади белое пятно на лбу. Я могла бы добавить и ощущение, что видела его раньше, но тут уж он прав: в Скире я видела многих, а уж слепых и калечных, особенно в дни ярмарок, там предостаточно.

– Вот уж никогда бы не подумал, – удивился Марик. – Я тоже от него не в восторге, но мои ощущения проще. Мне просто показалось, что он ощупывает меня скользкими пальцами, хотя я и не приближался к слепому ближе чем на пять шагов.

– Скользкими пальцами? – задумалась Кессаа. – Нет, вряд ли. Некоторые люди просто кажутся скользкими, даже если ты и не прикасаешься к ним. Раньше, когда пелена сдерживала Суррару, магия рисских колдунов оставляла ощущение слизи на пальцах. Теперь этого нет.

– И все-таки, – не унимался Марик. – Вот я, обыкновенный баль, хотя все и говорят, что я похож на сайда. Живу в деревне на берегу Мглянки, укрыться в случае опасности могу в глухом лесу, никакой лошади у меня вовсе нет – этого достаточно, чтобы заподозрить меня в чем-то?

– Достаточно, если бы я была магом из Суррары или хеннкой, – вздохнула Кессаа. – Пойми, я не верю в случайности. Нам нужно в Суйку – и мы встречаем колдуна, который мечтает вернуться домой, в Омасс, город, ближе которого к Суйке нет. Он же уверяет, что может укрыться от хеннов в Проклятой пади, которая отделяет Суйку от Омасса и в которую, в отличие от Суйки, никто не ходит, потому что именно Проклятая падь – средоточие мерзости, что отравляет Оветту!

– А лошадь его чем тебе не угодила? – не понял Марик.

– Белое пятно, – повторила Кессаа. – Сопоставь одежду колдуна, которая словно специально подобрана, чтобы быть как можно менее заметной, и белое пятно на лбу его лошади! Такая масть очень редка.

– Он сказал, что лошадь – это его глаза, – неуверенно заметил Марик. – Может быть, у него не было выбора?

– Зато выбор всегда есть у нас, – отвернулась Кессаа.

– Кто была твоя наставница? – спросил Марик.

– Ты видел ее, – прошептала сайдка. – Она стояла на дороге.

– Она действительно так опасна? – напрягся баль.

– Не волнуйся, – прошептала Кессаа. – Если будет нужно, я сама убью ее.

Спутники добрались до Ройты вечером следующего дня. До полудня они шли по сухому плоскогорью, и Марик только удивлялся, как репты умудряются выращивать на камнях ягодные кусты и овощи, пока Кессаа не показала ему в первой же деревне выложенные из того же камня невысокие, в пояс, сооружения, и он узнал, что такое колодец по-рептски. Рептов они встречали мало, но их колючие, настороженные взгляды заставляли Марика хмуриться и злиться. В довершение всего Аилле пылал над головой как-то по-особенному ярко, и Марик и Насьта обливались потом, поминая про себя лесную тень и свежесть. Впрочем, о лесной свежести они вскоре забыли. Миновав заросший орешником пологий распадок, спутники поднялись на вершину известкового холма и замерли. Плоскогорье обрывалось под их ногами крутым склоном, на котором ступенями зеленели бесчисленные террасы, впереди раскинулся город, способный своим величием заставить сына леса забыть обо всем на свете, но за ним ослепительно голубой стеной вставало море. Оно манило и ослепляло. Оно смотрелось в бездонное небо и соединялось с ним туманным горизонтом. Оно дышало свежестью и не имело предела.

Колени Марика задрожали, он присел, опираясь на древко, и только потом разглядел и вонзающиеся в небо неприступные горы, вырастающие прямо из моря по его левую руку, и бесчисленные шатры и палатки справа, и высокие стены и башни крепости внизу на скалистом утесе. Утес разрезал волны, кажущиеся сверху мелкой рябью, и крепость на его спине представала каменным запором, соединяющим море и улицы города. Белые стены рассекали улицы поперек, отделяя одну часть города от другой, улицы распадались на дома, перечесть которые было невозможно, и крохотные кораблики, приткнувшиеся к берегу, были подобны семенам болотной травы, смытым с узкой лесной тропинки осенним дождем. Марик повернул голову и увидел, что Насьта тоже рассматривает Ройту с открытым ртом.

– Городок на самом деле небольшой, – заметила Кессаа, стягивая с головы платок и расчесывая волосы гребнем. – Королевская крепость на утесе, вокруг нее большие дома и храмы – верхний город. Он за высокой стеной, там нам делать нечего. Вторая стена огораживает средний город. Все, что за его пределами, – слободки. Порт, куда нам придется пройти, в среднем городе. Вокруг слободок – беженцы. Палатки, хибары, шатры, навесы. Скир больше Ройты, даже с учетом трущоб, раз в пять. Дешта еще больше… Была.

– Как же люди могут жить в такой тесноте? – поразился Насьта. – К тому же без единого деревца! Только дома и улицы, дома и улицы – и ничего больше!

– Люди могут жить и не в таких условиях, – холодно ответила Кессаа. – Порой люди живут там, где умирает любая другая живая тварь. Там, где собака подыхает через месяц, человек может выдержать годы. Марик, ты умеешь сплетать веревки?