Книга чая. Магия, пропитанная ядом - Джуди И. Линн

При бледном лунном свете, который проникает в наши окна, лицо отца выглядит намного старше, чем когда я его оставила. Морщины глубоко врезаются в складки его изможденного лица. Он выглядит хуже, чем после того, как мы похоронили маму, как будто отец не спал с того самого дня, как я их покинула.

– Нин? – спрашивает он; голос отца такой же грубый, как и его внешний вид. – Ты призрак?

Я становлюсь на колени рядом с ним и беру за руку Шу. Ее голова отвернута от меня, но она, кажется, чувствует, что я рядом. Сестра поворачивается ко мне, обращая свои стеклянные глаза и невидящий взгляд на меня.

– Мама? – хрипит Шу; даже в ее дыхании чувствуется присутствие болезни. Ее губы потрескались и кровоточат.

– Это я, – говорю я сестре. – Это Нин. Я вернулась.

– Мама, – Шу начинает плакать, – ты вернулась… я так сильно по тебе скучала.

Я обеспокоенно смотрю на отца.

– Как долго она так?

– Уже несколько дней, – отвечает он, покачивая головой. – То приходит в себя, то снова забывается. Я пытаюсь сбить температуру, но она снова поднимается. Несколько раз я находил ее ночью, блуждающей снаружи. Мне пришлось привязать ее к кровати, чтобы она не ушла… – отец подавляет всхлип.

И тогда я перевожу взгляд на ее запястья и вижу там красные отметины. Во мне поднимается волна гнева, но я замечаю покрасневшие глаза отца и пятна на его тунике от крови, рвоты и еще бог знает чего.

Я заставляю себя направить ярость на яд. Мой отец не был причиной этого, да и все злые слова мира не вернут нам маму. Но, возможно, я все еще могу спасти свою сестру.

– Думаю, у меня есть противоядие, – говорю я ему. – Я могу извлечь из нее яд.

– Рассказывай. – Отец сжимает мне руку, его взгляду возвращается некоторая ясность. – Скажи, что мне делать. Я помогу тебе. – Он не задает вопросов, как обычно привык делать. Отец встает, ожидая моих указаний.

– Мне потребуется чемерица и корень солодки, – говорю я отцу. – А еще весенние чайные листья мамы. – Мне прекрасно известно, что у нас есть чайные листья куда более поздних урожаев, но ничто не сравнится с листьями, которые она собрала своими руками.

Моя чайная посуда до сих пор лежит на полке в главной комнате; она вся покрылась пылью. Вернувшись обратно в нашу комнату, я осматриваю дом словно новыми глазами. По сравнению с роскошью дворца, все здесь изношено и устарело. Никаких искусно вырезанных ширм, никаких благовоний, исходящих из жаровен, которые могут работать круглые сутки напролет.

Но узелок, который я завязала на счастье, все еще висит у окна, хотя уже и выгорел на солнце. В нашем зеркале образовалась трещина, когда мы с Шу гонялись друг за другом. Потертый рисунок на дверном проеме, где занавеска из бус трется о раму – то самое изображение, которое, как призналась Шу, напоминает ей дракона, и впоследствии она прозвала его стражем нашего дома. Что-то сжимается у меня в груди.

Я откидываю в сторону занавеску, когда в комнату входит мой отец, принося из кладовой все, что я у него попросила.

Я прикасаюсь к своим инструментам. Бамбук, дерево, чайник с моими отпечатками пальцев на изгибе и деформированная крышка, которая так и не подошла по размеру. Но это все мое. Вот чему я принадлежу. Я должна была вернуться, прежде чем двигаться дальше, как сказал мне астролог.

Я помещаю ингредиенты в миску. Яркая луна отражалась в море.

Каждый компонент яда имеет свое отражение в противоядии.

Высохшая чемерица, тонкие стебли, пахнущие почвой. Замедление работы сердца, противодействие бодрящим свойствам корня белого пиона и ослабление хватки яда.

Солодка, нарезанная тонкими кусочками. Желтая комбу смягчит токсичность, а недостающий компонент – это жемчужная пудра.

Шу думала, что коралл – уравновешивающее и стабилизирующее противоядие, которое трудно достать на суше. Но это оказалось нечто более редкое и неожиданное. Поскольку жемчуг перестал пользоваться спросом, генерал Кайлани разработал яд, который не причинил бы вреда его народу. Я попробовала его из чаши и распознала его силу в скрытом усилителе магии.

Пока он настаивается, я перехожу к завариванию чайных листьев и снимаю крышку с чайника. Пахнет весной; как побеги, только-только пробивающиеся из почвы, они тянутся навстречу скорым каплям дождя. Я завариваю все ингредиенты. Когда я подношу миску к губам, я почти чувствую прикосновение белых крыльев к своей щеке.

Успокаивающее тепло стекает по моему горлу и распространяется по всему телу.

Переход проходит легко, без необходимости в дане; все срабатывает, даже когда Шу погружена в свои сновидения. Потому что она – моя сестра, я была рядом в день ее рождения, и наша связь построена на наших переплетенных жизнях. Я вижу, как она последние несколько недель изучала книги отца, подперев подбородок рукой. Тайком собирая травы в саду, наблюдая за тем, как мы с отцом появляемся из-за холма. Каракули, нарисованные украдкой на клочках бумаги, которые засунуты в ящик стола или спрятаны под корзиной. Не жасмин, не женьшень. Яд не реагирует на кровотечение…

Но отыскала же она что-то, что нашло отклик в маленькой горсти чемерицы, которую она проглотила, и не зря сестра подозревала, что виной всему корень белого пиона. Не было никакого другого способа передать мне это открытие, чтобы у отца не возникло подозрений, поэтому она поместила послание в вышивку.

Яд сбил ее с толку, мешал сосредоточиться. Иногда она видела странные образы, слышала шепот в пустой комнате. Из тумана появились фигуры, сны превратились в реальность: птицы с человеческими ногами, бабочки с моргающими глазами на крыльях. Гигантская змея с золотистой чешуей, шипящая ее имя.

Жемчужная пудра распространяется по моему телу, как молния, отправляя меня через ее воспоминания в настоящее, где я нахожу ее блуждающей в рощице.

– Шу! – зову я, но она меня как будто не слышит. Я иду за ней по пятам в тумане, бегу по лесу, прямо как раньше. Деревья – это тени, которые шуршат рядом с нами, когда я бросаюсь в погоню.

Она останавливается у нашего любимого дерева и оборачивается, подзывая меня подойти ближе. Когда я приближаюсь к сестре, она уже вовсю взбирается ввысь. Мы играли в эту игру в детстве, подначивая друг друга подняться еще выше. Я вижу, как ее ноги болтаются надо мной.

Шу машет мне.

– Я здесь!

Я прикасаюсь руками к коре. Прикосновение кажется мне реальным. Я принимаюсь карабкаться, нащупываю следующую ветку и подтягиваюсь все выше и выше. Но она по-прежнему на шаг впереди, оставляя себя вне досягаемости. Благодаря шепоту богини я понимаю, что, если она доберется до вершины, я потеряю ее навсегда. Я взбираюсь еще быстрее.

До моих ушей доносится свист, подобный ветру, который сопровождает приближающуюся бурю. Эту же противоречивую и пронзительную ноту я услышала, когда увидела свое отражение в глазах генерала.