Наследие - Виталий Храмов

Шепот с удивлением рассматривал свою броню, основой которой была не металлическая защита, а наговоренные кожаные латы и костяные пластины неведомых тварей, и новую золотую цепь мастера боевой магии.

– Шепот, что залип? – толкнул его командир. – У боевого мастера должно быть второе имя. Тебе какое больше нравится – Шепот Грома или Шепот Ливня?

– Я гром не умею призывать, – как-то замедленно проговорил Шепот, потряс головой, хищно прищурившись, впился взглядом в северную даль. – Они уже там?

– Устрой им хляби непреодолимые, мастер ливня, очень тебя прошу!

Шепот посмотрел прямо в глаза Белого, коротко поклонился, склонив голову, но тут же глаза его вспыхнули, когда он увидел два накопителя, протянутых Марком на ладони.

– Это мне? – сдавленно спросил он.

– А за что – просто так, – заржал Ястреб с высоты седла. – Давай живее, погодник! Мы уже опоздали!

Шепот посмотрел на него, на командира, пробурчал:

– Теперь и я верю, что вы – братья!

Он благоговейно взял камни, сжав их в кулаке до побелевших костяшек пальцев, вскочил на подведенного коня. И поскакал на север. Его сопровождала пятерка Паладинов и двое дозорных.

– Это что за камни? – тихо спросил Ястреб у Марка.

– С магов тьмы, – пожал плечами Марк.

– Маги темные, а камни – светлые? – удивился Ястреб.

– То-то и оно! Видимо, из-за того, что это бывшие клирики, – ответил Марк, отводя глаза.

Но Ястреб поймал его за подбородок, обрастающий щетиной (Марк опять перестал бриться), развернул его лицо к себе, глядя прямо в глаза прожигающим взглядом.

– Брешешь! А ну – колись! – грозно потребовал он.

– Да, правда! Правда! Мне только однажды попался истинно темный камень! Остальные все светлые! Купил я вас тогда! Очень я жадный был прежде – себе все хотел захапать. А теперь стыдно признаться.

– Да, пох на твои стеснения! Ты понимаешь, что ты этим подтвердил слова Хранителя? – оттолкнул Ястреб лицо Марка, смотря туда, где Хранитель одиноко брел размеренной походкой Бродяги, зримо неспешной, но не отставая от каравана.

– И че? – удивился Марк.

– А то, что Малыш – не обязательно темный. Да и ты можешь использовать не только тьму. Сумрак, мать моя женщина! Ну, ты же разумник, а не я! Ну, когда ты научишься прикладывать конец к носу, а? Вспомни, что сказал этот ископаемый реликтовый артефакт – нет разделения магии.

– Да? – удивился Марк, но тут же стал озираться вокруг. Но они уже давно были одни. Да и отстали теперь от колонны. Надо было уже нагонять.

– Все верно, сумрачный ты мой! Как Дед говорил – для служебного пользования. Перед прочтением сжечь.

И Ястреб опять залился хохотом безумца, хлопая Марка ладонью по спине, да так, что голова Марка дергалась. Ястреб ржал, как всегда, когда он вспоминал Старого и его вывернутые присказки, больше похожие на циничное издевательство над здравым смыслом.

На севере сгущался мрак. С земли поднимался грозовой фронт пыли, а на небе – настоящий грозовой фронт, притянутый магией Шепота. И вот – небеса пролились водопадом. Зацепило и поезд Белохвоста. Но Ронг открыл каких-то невероятных размеров Магический Щит. Под этой прозрачной крышей и успели выскочить из-под грозы. И тем оторвались от преследователей. Этой ночью наконец поели и спали на земле, а не на ходу.

Утром прибыла следующая партия поправленных бойцов. Тоже единообразно снаряженная, произведенная в соответствующие ранги, с наличием освященных Церковью соответствующих цепей на шеях.

Так, Корень не только вернул утраченную конечность, но и приобрел цепь Личного Достоинства. И свой герб: на щите с перекрещенными стрелой и мечом – черная куница. За что тут же был Ястребом прозван «Корнем Черного Хорька».

Прочие маги, как и Шепот, получили зримое подтверждение своих возросших показателей магического мастерства.

Белый и Ворониха напрасно ждали Синьку и Ниса. Не дождались. Пятого и второго Хранителя и не ждали, понимая, что лечение их будет не только долгим, но и сложным.

– А жизнь-то налаживается! – крикнул Ястреб, подавая Белому поводья коня.

Белый кивнул матовой чернотой шлема, скрывающего его эмоции. Постоянно светящиеся теперь бледно-синим светом глазные прорези не выдавали его глаз. И его слез. Он не думал, что его любимой грозила такая опасность, что за ее здоровье надо было бороться столь же долго, сколько за полчеловека, чем стал в последнем бою Нис.

– Не вешай нос, Серый Брат! – толкнул его Ястреб. – Она же – маг Жизни. Теперь помогает им. И учится.

– Да? – с надеждой в голосе воскликнул Белый.

– А то! – Ястреб сильно кивнул головой, демонстративно и показательно – утверждая свои слова.

Когда на человека действуют сильные эмоции, логика и разумность частенько просто отказывают. В этом нет ничего плохого – так устроены люди. Но именно в такие моменты люди часто и уязвимы. Склонны к ошибочности действий и суждений. Особенно это опасно, если на переживающем лежит большая ответственность.

«На то и нужны друзья! – подумал Ястреб. – Ниче! Прорвемся!»

* * *

Сбылись мрачные прогнозы Ястреба: земли Лебедя были в запустении. Так же как и в землях Змей, не спешили посыльные, не вели поезда купцы, не сновали по своим делами мастеровые люди.

И всюду памятники человеческой жестокости и безумию – распятые люди, посаженные на кол тела, нанизанные на кол головы, растянутые на земле, прибитые к ней копьями, повешенные на собственных кишках, угольки сожженных заживо, обглоданные человеческие кости у черных пятен кострищ и очагов, черепа, вскрытые, с вычерпанными мозгами. И все тела на подобных обелисках безумия вдоль дороги – со следами жесточайших пыток. Аура боли и безумия до сих пор витала вокруг этих мест, отчего маги морщились, как от укусов гнуса.

То, что город Предельный будет разорен, сообщили люди, освобожденные из плена Змей. Но в то, что он будет сожжен, не верилось. Зачем уничтожать то, что можно использовать? То, на что потрачен труд поколений? Зачем сжигать хлеб на полях, вытаптывать травы на пастбищах, зачем сжигать сады? Не вырубать деревья на дрова, а сжигать их – на корню, вместе с привязанными к стволам женщинами?

Не бывавшие в землях Лебедя сразу заметили разительные отличия архитектуры и манеры строительства мастеров Дома Лебедя. Оборонительные валы были оштукатурены, башни – каменные, дороги отсыпаны щебнем, стены города – каменные.

– Вот чего у нас навалом, так это скал и моря, – отмахнулся Белый и мрачно повторил: – Безжизненных скал и буйного соленого моря.

Вот и стояли каменные стены, как надгробья жителям города, вместо флагов и гербов – увешанные растерзанными, распятыми людьми, часто – со снятой кожей, со следами пыток огнем, с насаженными на колья головами, частоколом выставленными над зубцами стен и башен.