Троянская тайна - Андрей Воронин

Сиверов едва заметно усмехнулся.

– А чем плох подарок? – сказал он. – Стоит, как хорошая золотая побрякушка с камешками, а пользы от него не в пример больше. Согласитесь, что дарить Ирине Константиновне золото или, скажем, нижнее белье в присутствии ее... э-э-э... друга было бы, мягко говоря, бестактно.

– Ах, вот оно что! – воскликнул генерал, на минуту забыв даже о Чебышеве и Митрофановой. – Значит, ты подарил ей пистолет исключительно из соображений такта! Да ты просто кладезь хороших манер! Тебе не приходило в голову написать популярную книжицу на эту тему? Этакий самоучитель современного этикета. Я бы, например, прочел этот опус с огромным интересом, а то чувствую, что здорово отстал от жизни. В мое время в подобных случаях, как правило, обходились букетом цветов и, может быть, коробкой шоколада. Но подарить женщине "глок"...

– Дался вам этот "глок", – проворчал Сиверов, вытряхивая из пачки сигарету и прикуривая от зажигалки. – В конце концов, она работает вместе с нами, участвует в расследовании дела, которое чуть ли не каждый день приносит по трупу... Вы же не позаботились выдать ей табельное оружие!

– А ты, значит, исправил мое упущение, – саркастически заметил Потапчук. – Ай, молодец! А ты не подумал, что твой подарок может оказаться для нее опаснее, чем вся московская братва, вместе взятая?

– Да ничего ей не сделается, – лениво ответил Сиверов, дымя зажатой в углу рта сигаретой. – Разве что ноготь ненароком сломает или там палец затвором прищемит... Это просто пугач, Федор Филиппович. У меня сердце кровью обливалось, когда я спиливал боек. Такую хорошую вещь пришлось испортить! Но не "Макаров" же ей дарить, в самом-то деле...

– Так, – сказал генерал Потапчук и откинулся на спинку сиденья. – Вот теперь я действительно ни черта не понимаю.

– А что тут понимать? Вы посмотрите, какая женщина! Машина у нее иностранная, тряпки заграничные, вкус утонченный, манеры дорогостоящие... И вдруг – "Макаров"! Фи! Разве что такой, как был у того полковника-оборотня из МУРа – с золотым курком и гравировкой по всей поверхности... Да и то... Тот полковник, по-моему, был просто дурак. "Макаров" с золотым курком – это же все равно что "запорожец" с антикрылом от болида "Формулы-1"...

– Что-то я тебя сегодня действительно не пойму, – прервал эти разглагольствования Федор Филиппович. – Ну, допустим, ты даришь женщине, которая действительно занята рискованной работой, пистолет. Это, конечно, дико, но все-таки объяснимо. Но, заботясь о безопасности женщины, дарить ей пистолет, который не стреляет, это... Я даже не знаю, как это назвать. Ты хотя бы предупредил ее, что пистолет испорчен?

– Еще чего, – беспечно ответил Сиверов. – И так она вместо праздника получила черт знает что, а тут еще такое известие: дескать, пардон, но подарочек с изъяном, годится разве что в утиль... В общем, на тебе, боже, что мне негоже!

– Ну, и какой же во всем этом смысл?

– Смысл, Федор Филиппович, очень простой: мне до смерти хочется посмотреть, в кого она из этого пистолета станет целиться. А вот смотреть, попала она или промахнулась, мне почему-то совсем не хочется. Мало ли что... А вдруг попадет? А вдруг не в кого-нибудь, а, скажем, в меня? Или, боже сохрани, в вас...

– Да ты пьяный, что ли? – изумился Потапчук. – Объяснись немедленно! Что это за бред?

– Бред... – Сиверов снова посмотрел в зеркало, потом на спидометр. – Да нет, Федор Филиппович, бредом тут, к сожалению, даже и не пахнет... Нет, так дело не пойдет. Что-то я сегодня нервный... Вы не против небольшой пешей прогулки?

– Я очень даже "за", – медленно проговорил Федор Филиппович, начиная понимать, к чему клонит Слепой. – После такого обеда пройтись, пожалуй, не помешает, а то объелся, как... как дурак на свадьбе!

Глеб свернул к обочине и, подняв облако пыли, затормозил аккурат напротив просвета в сплошной стене придорожных кустов, за которым открывался ровный, поросший скошенной травой лужок. Выбравшись из машины, они неторопливо двинулись прочь от шоссе. Жесткая стерня шуршала под их ботинками, из-под ног во все стороны брызгами разлетались маленькие кузнечики, мотыльки и прочая мелкая живность. Пахло сухим сеном и пылью, где-то чирикала птица, без конца повторяя две звонкие, пронзительные ноты.

– Извините, Федор Филиппович, – заговорил Глеб, когда они удалились от машины на приличное расстояние, – мне не хотелось напускать туману, но обстоятельства...

– Давай-давай, – проворчал Потапчук, не без удовольствия вдыхая свежий загородный воздух, казавшийся даже чище, чем на даче у Назарова, – излагай, что это за обстоятельства такие, про которые я ничего не знаю. Когда тебе стало известно, что эта Митрофанова – родственница Чебышева?

– Вот это, Федор Филиппович, как раз и есть то, что вы изволили назвать чушью, – с улыбкой ответил Слепой. – Никакие они не родственники. Это была, так сказать, вольная импровизация. Согласитесь, довольно удачная.

– В общем-то, примерно так я и понял, – сказал Потапчук. – Неясно только, на кой черт она тебе понадобилась, эта импровизация. Чем тебе так не угодил Назаров, что ты ему наплел с три короба, да еще устроил эту комедию...

– Какую комедию? – удивился Сиверов.

– Да вот эту, насчет бешеного пса, который сдохнет под забором с пулей в башке... За столом-то, да еще в присутствии именинницы! Мог бы, кажется, придержать свое мнение при себе!

– Мог бы, – согласился Глеб, – но не стал. – Во-первых, терпеть не могу этих суперменов, которые уверены, что банковский счет защитит их от всех мыслимых и немыслимых напастей. А во-вторых, я это говорил не столько для Назарова, сколько для нашей дорогой именинницы. Мне хотелось, чтобы она хорошенько уяснила себе, как обстоят дела, подумала и приняла решение, участвовать ей в этом деле дальше или выйти из игры, пока не поздно.

– Ты продолжаешь говорить загадками, – заметил Потапчук, – как какой-то доморощенный оракул. Ох, распустил я тебя!

– Виноват, – без тени раскаянья сказал Глеб. – Докладываю по существу дела. Мне действительно стало известно кое-что, о чем я не успел поставить в известность ни вас, ни глубокоуважаемую Ирину Константиновну. Правда, эта информация не имеет отношения ни к Чебышеву, которого, как мне кажется, уже нет в живых, ни к Митрофановой, которая, да будет вам известно, никакая не наводчица – просто счастье у нее такое... Так вот, по существу. Помните, я вам рассказывал про озеро, где утонули Кулагин и Зарубин? Там еще был такой участковый...

– Козлов, – блеснул хорошей памятью генерал.

– Так точно, лейтенант Козлов. Так вот, я просил этого лейтенанта выяснить, нет ли у кого-нибудь из жителей близлежащих деревень родственников или хороших знакомых в Москве. Откровенно говоря, я не рассчитывал, что этот мент нароет что-то полезное. Думал, он забудет о моей просьбе, как только я скроюсь с глаз. Однако ничего подобного! Буквально сегодня утром он сбросил мне по факсу целый список из двенадцати фамилий. Ума не приложу, где он этот факс отыскал в своей дыре...