Недобрый час. Хроники Расколотого королевства - Фрэнсис Хардинг

— Точно, — просипел он, — радикал, страшный радикал. — Абсурдность ситуации сводила его с ума. — Поздравляю! Вы поймали великого Бренда Эплтона, короля радикалов! Мэр будет вами гордиться. О-ох.

От смеха у него открылась рана. Потеряв остатки надежды, Бренд вдруг испытал головокружительную легкость. Смерть грозила ему, а боялись почему-то палачи.

— Надо отнести его к мэру, — шепнул тот, что с топориком.

— Точно, к мэру и его святой дочери.

Лицо Бренда расплылось в безумной усмешке.

— И чего вы ждете? Срочно несите меня к ним. О своих преступлениях я расскажу только мэру. Кстати, пожар в городе тоже я устроил.

— Что? Ах ты тварь!

— В такой уж час я уродился. — Бренд вздрогнул, когда его бесцеремонно поставили на ноги, взяли под руки и поволокли по улице. — Виновата Искрица, злая шалунья. Виноват мэр, он отправил меня в Ночной Побор, где я нашел братьев-мятежников и возглавил заговор по разрушению города!

«Вот и все, — думал он, — зато напоследок побываю в гостях у мэра и его дочери».

Он в последний раз увидит Лучезару. В памяти всплывали ее золотые локоны, ее теплое сияние, но он никак не мог увидеть лицо. Вместо него перед глазами вставала грубая девчонка с коротким ежиком волос и порезом на губе. Слава Почтенным, Тихоня не попалась вместе с ним.

«Раз уж мне не повезло, пусть им с Мошкой повезет и они найдут Удачу. А я попробую им помочь. Заявлю, что, раз в городе вспыхнул пожар, Удача мертва, и Ключникам придется предъявить Парагона. У Мошки с Тихоней будет возможность его перехватить…»

— Вы ближе к смерти, чем я! — с восторгом умалишенного заявил Бренд. — Я обрек вас на гибель! Ничто не остановит пожар! Вчера ночью я собственной рукой зарезал Удачу! — «Теперь-то Ключники закопошатся».

Реакция на его заявление превзошла самые смелые ожидания.

При дневном свете Тихоня ничего не видела. Ей казалось, что мир полыхает в огне. Яркие краски резали глаза. Что зелень тисов, что алые плащи благородных дам вонзались прямо в мозг, даже старые добрые крыши подло обмазались мхом. Небо сверкало куполом боли, и в нем зиял обжигающий провал солнца, так не похожий на блестящую монетку луны. Воздух пах по-другому, даже со скидкой на пожар.

Собственные руки тоже казались чужими: желтые мозоли, белые шрамы. Цепляясь за крыши, прячась за трубами, она чувствовала себя беззащитной. Любой прохожий, подняв голову, заметил бы ее. К счастью, люди были заняты пожаром, наверх никто не смотрел.

Тихоня привыкла к ночной тишине, а сейчас на улице стоял гвалт. Обрывки фраз долетали даже до нее.

— …Говорят, Удача погибла! Город горит, потому что Удача погибла!

— …Поймали Эплтона, он сказал, что порезал Удачу на кусочки и перекинул через стены…

Тихоня застыла. Когти с тихим скрипом оставили на черепице глубокие борозды. Бренда поймали, и он наговорил им такого, что толпа как пить дать разорвет его на клочки. Он что, самоубийца?

Ей стало трудно дышать. Сразу захотелось броситься к нему на встречу. А толку? Что она может сделать против каменной башни и вооруженных охранников? Ничего. Как поступить? Искать Удачу дальше? Это поможет Бренду? От света и шума путались мысли. Надо действовать, что-нибудь да получится. Веселые Дворы где-то недалеко.

Глядя вниз, она заметила, как двое мужчин в перчатках, услышав про смерть Удачи, замерли и обменялись взглядами. Быстро переговорив, они бросились бежать. Скрипя зубами от напряжения, Тихоня гналась за ними по крышам.

Есть надежда, что они спешат проверить, жива ли Удача, и сообщить о появившихся слухах. Тихоня узнавала места. У Звонарей были излюбленные тропы, девушка вызубрила их, когда выстраивала маршруты шоколадной контрабанды.

В переулке парочка встретила других людей в перчатках. Тихоня подслушивала, свесившись с крыши.

— …Говорит, надо перевозить… вокруг ломают дома… подальше от пожара…

Вскоре они побежали уже вчетвером. Дзынь-дзынь, дзынь-дзынь, тихо позвякивали ключи на поясе.

На улице Рудознатцев дома еще не ломали, но в соседних кварталах уже стоял треск. Оглядевшись, мужчины в перчатках быстро открыли замки на фасаде и сдвинули его вбок. Стала видна красная дверца. После кратких переговоров оттуда вышли двое — здоровенный детина и паренек лет пятнадцати. Парагон это или нет, сказать было сложно: ему на голову надели мешок. Сегодня это нормально, на пожаре часто заматывают лицо от дыма.

Надо действовать, пока его не увели в другой конец города и не спрятали за очередной дверью. Но Тихоня одна, а их пятеро. Что же делать? Она видела единственный путь.

Ключники предприняли все меры предосторожности. Двое наблюдали за улицей, третий встал на углу, четвертый стал запирать дом, а пятый следил, чтобы мальчик с мешком на голове не делал глупостей. Но вверх они не смотрели, и тощая девчонка, прыгнувшая с крыши, застала их врасплох. Тихоня дернула Удачу за ворот и прижала когти к горлу.

— Назад! — рявкнула она. — Или сегодня будет неудачный день! Ну-ка, отошли!

Ключники долго переглядывались, семафорили друг другу бровями, но все понимали, что любое неосторожное движение окончится гибелью Удачи. Делать нечего, и, еле сдерживая жажду убийства, они отступили.

Мальчик, косолапый, неуклюжий, с длинными руками, оказался выше Тихони. Что не помешало ему дрожать и всхлипывать, как малышу под одеялом.

— Меня прислала девочка из дымохода, — шепнула Тихоня, и всхлипы стихли. — Говорит, ты хочешь на свободу. Это правда?

Голова в мешке кивнула.

— Тогда поступай, как я скажу.

Тихоня стянула мешок. Парагон зажмурился, у него отвисла челюсть.

— Я не сделаю тебе больно. Но этих людей надо убедить в обратном. Доверься мне.

Парагон снова кивнул.

— Ах, — разинул он рот. На густые ресницы впервые за много лет упали солнечные лучи, и перед глазами поплыли прекрасные сверкающие круги.

Бренда Эплтона к замку провожала огромная толпа. Впервые в истории Побора одного арестанта конвоировала четверть города. Мэр изрядно удивился, когда во двор хлынули люди с хохочущим «радикалом» на руках.

Поднялся гвалт: все бросились наперебой перечислять грехи Эплтона и делать прогнозы на будущее, где фигурировала крепкая веревка и ближайшее дерево.

Мэр шагнул вперед:

— Ни в коем случае! Мы же не звери! Его следует арестовать, допросить, судить и казнить в строгом соответствии с законом! Самосуда я не потерплю!

Подойдя ближе, мэр разобрал отдельные крики, и лицо его заострилось. Он развернулся к Бренду:

— Это правда? Ты посмел поднять руку на Удачу Побора?