Два талисмана - Ольга Голотвина

Лейчара спасло то, что брат много раз отрабатывал с ним этот прием, — и еще то, что меч Гурби описал слишком широкий полукруг.

Волк встретил клинок противника крепким ударом у самой рукояти. Он знал, знал, как резкая, до боли отдача пошла Вепрю в запястье, как заставила пальцы онеметь…

Меч Гурби упал на камни, лязгнув, словно с досадой. Лейчар поспешно наступил на клинок врага. Острие меча Волка коснулось подбородка Гурби, скользнуло к горлу.

Вепрь застыл на месте.

— Ты был не прав вчера, — спокойно, с легким нажимом произнес Лейчар.

— Я был не прав вчера, — скосив глаза на клинок у своего горла, поспешил согласиться Гурби.

— Вот и славно, — ответил Волк, отправляя клинок в ножны. — Теперь могу признать, что мне не надо было хвататься за вазу.

— Да и вообще не стоило затевать эту историю, — негромко сказал Нидиор.

— Стоило! — вспыхнул юноша. Лицо его засветилось вдохновением. — «Ведь благородство состоит не в том, чтоб именами родовитых предков укрыться, как плащом, от осужденья, а в том, чтоб стать опорой и защитой для тех, кто сам не сможет защититься…»

— «Принц-изгнанник»! — воскликнула Арчели и, не удержавшись, на глазах у брата кинулась на шею Лейчару и поцеловала его.

* * *

Мелкие волны колыхали бахрому водорослей на прибрежных камнях.

Аккуратно переступив на валунах, чтобы не поскользнуться, Мирвик оценил взглядом высившийся над ним обрыв и кривую молодую сосенку, растопырившую ветви на самом краю.

— Не так чтобы крутой. И ногу есть куда поставить, и рукой есть за что ухватиться. Как влезу — веревку на корнях сосны закреплю, сброшу конец вниз. Когда будем с Милестой удирать, по веревке проще слезть.

— А веревки хватит? — деловито спросила Авита.

— Должно хватить… Жди здесь. Если услышишь шум — беги прочь.

— Как — прочь?!

— А то! Обычно циркачи и прочие бродячие актеры не лезут в незаконные дела, к ним и так стража вяжется без причин — мол, бродячая шваль, подозрительный народ. Они беглых не прячут, краденое не покупают. За воровство могут своему переломать руки и из балагана выгнать — а не наводи беды на труппу! И раз уж циркачи взялись похитить девушку — значит, их крепко припекло. Они на многое пойдут, не пожалеют ни себя, ни нас… Подержи мою шляпу, я полез!

— Постой! Я только сейчас сообразила… А если Милеста в цирке по доброй воле? Если она прячется у циркачей?

— Если бы пряталась — спустилась бы, убегая, по лестнице. Зачем тогда крюк, пояс? Зачем сообщник, который наследил на сцене?

— А если она все это разыграла, чтобы отвести от себя подозрения?

Мирвик опешил. Подобная мысль ему и в голову не приходила.

Чуть подумав, он возразил:

— Ну, никто ведь не заметил, кроме меня. А если бы и заметил кто… Ведь ее ищут стражники! Я в театре всего-то ничего, а уже понял, что мы своих не выдаем. Если бы кто догадался про хитрость Милесты — скорее уж пошептался бы среди «людей театра». Начали бы поиски — сами, без властей.

— Что ж ты не позвал на помощь «людей театра»?

— Не успел, — виновато улыбнулся Мирвик. — И не сообразил. А теперь не уйду, даже за подмогой. Боюсь за Милесту.

* * *

Конюшня стояла неподалеку от обрыва. Закрепляя веревку на корнях сосны, Мирвик подумал, что потому, наверное, и брошены домишки рядом с обрывом: прошлый обвал унес в море пласт земли и камня, отбил у людей охоту здесь жить. Покупателей на дома не найдешь — вот и стоят они заколоченными.

На несколько мгновений Мирвик замер, прикидывая: может, обратно ползти не к обрыву, а к ближайшему дому, пересидеть там до вечера, когда циркачи направятся на площадь давать представление?

Нет, циркачи заметят пропажу «хумсарки», примутся ее искать. А если еще в лачугах обосновались бездомные бродяги, что очень даже может быть…

Припав к земле, Мирвик пополз к конюшне. Вскользь подумал: эх, пропадай, красивый наряд из театральных запасов!

С обрыва циркачи не ждали вторжения. Детишки играли с той стороны конюшни, откуда пустынная кривая улочка вела к Галечной площади. Так что до бревенчатой стены добрался тихо, обошлось без парадной встречи. А уж влезть по венцам на крышу — дело насквозь привычное.

Растянувшись на двускатной, почти плоской, густо усеянной птичьим пометом крыше, Мирвик осторожно огляделся.

Мерзкие детишки не столько играли, сколько обучались ремеслу: кто жонглировал яркими шарами, кто стоял на голове, кто кувыркался, а старшая девчонка крутила две алые ленты так, что они вились вокруг нее огненными змеями. Ребятишки галдели и смеялись. Вот и славно, вот и резвитесь, только на крышу не глазейте…

Крыша старая, трухлявая, а одна широкая доска почти оторвана — расчудесно, подарок богов!

Сдвинув доску, Мирвик боком протиснулся на крошечный чердак-сеновал, где мог бы стоять только на коленях. Сена здесь давно не было, а люк, через который сено сбрасывали в кормушки, был то ли закрыт снизу, то ли заколочен.

Мирвик припал ухом к широкой щели меж досок. Внизу всхрапнула лошадь, звякнул цепью медведь.

А это что? Неужели кто-то плачет?

— Милеста, — негромко позвал парень. — Милеста, это я, Мирвик!

Всхлипывания прекратились.

— Ой! — донеслось снизу. — Мирвик, ты?

— А то!

— Безликие… откуда, как?..

— За тобой пришел. Ты тут одна?

— Ой, здесь медведь!.. Это ты с Авитой был, да? Я Авиту признала, а тебя — нет.

— Можешь снизу открыть люк?

— Не могу. Я уже пробовала, там гвоздями заколочено.

Правильно. Конюшни старые, циркачам их на время сдали. Вот и заколочено все, чтоб бродяги и дети не лазали, пожара не устроили…

Хорошо, что доски трухлявые, их можно расковырять, вытащить гвозди.

Мирвик порадовался, что, хотя длинный камзол на нем театральный, нарядный, но штаны-то свои. Бики сказал: «Камзол дам, а штаны у тебя приличные».

А в этих приличных штанах изнутри пришиты к штанинам ножны. Маленький, совсем не заметный со стороны разрез по шву позволяет быстро вытащить нож. Вот сейчас Мирвик и разберется с доской…

— Милеста, тебя ищет стража. Что ты натворила?

— Ищет, да? Значит, правда… Мне циркачи сказали: если меня найдет стража, меня посадят в тюрьму. Но за что? Я же ничего… я уснула, а проснулась на конюшне… Меня весь день караулили, а вечером побоялись оставить здесь одну. Перекрасили в хумсарку и взяли с собой. Сказали: если позову кого на помощь, если хоть знак подам — схлопочу ножом… Я пошла с ними на площадь и плясала дикарские танцы…

Воображение тут же подбросило Мирвику картину: Милеста, выкрашенная в черный цвет, в курчавом парике, в диковинном (и весьма скудном) наряде выплясывает неведомый темпераментный танец.