Придон - Юрий Никитин

– Черево, главный распорядитель пиров, очень важныйчеловек и очень близок к Его Величеству… Никто не осмелится разбудить егоночью. Он страшен в гневе!

Булат прокричал громко:

– А мы, по-твоему, овечки?

Толпа, к которой он и обращался косвенно, заорала,засвистела, заулюлюкала дикими голосами.

– Мы – овечки!

– Божьи коровки!

– Ягненочки!..

– Мы те зайчики, что придем и всех…

Очень не скоро показались роскошнейшие носилки. Ихсопровождали тридцать закованных с головы до ног лучших воинов из дворцовойохраны. Все сидели на огромных конях, сами огромные и страшные, и в ожидающейпоявления Черева толпе ненадолго воцарилось почтительное молчание. В дворцовуюохрану отбирают сильнейших, у них лучшие доспехи, и каждый из этой стражи легкосправится с десятком простых воинов.

Носилки несли четверо хорошо сложенных рабов. Все обнаженыдо пояса, но на запястьях и предплечьях широкие золотые браслеты, широкиешаровары из дорогого шелка, а на головах пышные красные шапки.

Носилки остановились перед воротами в сад, Булат напраснозазывал вовнутрь, носилки опустились на землю. Занавески раздвинулись, оттудамедленно поднялся грузный Черево, главный распорядитель пиров. Он посмотрел наБулата и пьяную толпу холодно, с настоящим величием повелителя.

– У вас есть все, – сказал он с нажимом, – нотеперь вы, похоже, захотели еще и неприятностей?

Толпа струхнула, голос распорядителя звучал с тойвластностью, что подчиняет огромные массы и заставляет их двигаться бездумнотуда, куда укажут. Булат тоже струхнул, но хмель кружил голову, иногда емуказалось, что он находится на корабле в открытом море, он подбоченился изаорал:

– Нам не нужно чужое!.. Но мы проливали кровь заКуявию! Где золотые чаши, из которых должны были пить только пролившие кровь застрану?

Толпа глухо зароптала. Там еще прятались друг за друга отпронизывающего взора Черева, но всяк вспомнил, что первоначально чашипредназначались только для тех, кто не только выказал себя в боях за страну, нои был ранен, пролил кровь. Однако очень скоро все чаши оказались во дворце, гдеиз них пьют дворцовые лизоблюды и эти вот, закованные в железо, могучие исвирепые, но все-таки не воевавшие с врагами страны, а если и убивавшие, тотолько внутри дворца, своих же куявов.

Черево сказал с той же властностью:

– Возвращайтесь к столам! У вас есть все. Еслинедостаточно вина – вам его пришлют. Однако могу подсказать, что вподвалах дворца Дуная есть много чего. А в его тайных комнатах еще немалосокровищ, которые вам вполне бы пригодились…

Толпа взревела громче. Булат заколебался, Черево явностарается перевести их стрелы на другую мишень, но в самом деле проще громить играбить дворец, оставшийся без хозяина, чем пытаться выжать что-то из Черева,за которым стоит сам грозный Тулей.

– Хорошо, – сказал он зловеще, – мы отыщемсебе кое-что в хозяйстве Дуная. Но мы запомним, что нам отказали в праве питьиз чаш героев. И мы это будем помнить завтра, когда придет пора выступать впоход на врага… Не знаю, но мне кажется, что не все… да-да, не все пойдутзащищать страну, что так поступает с ними!

Он уже повернулся, сделал пару шагов в глубь сада, толпаперед ним расступалась, как вдруг сзади раздался голос:

– Не спеши так…

Голос настолько был не похож на крепкий и тугой, как ядролесного ореха, голос распорядителя пиров, что Булат повернулся, как будто егопнули. Черево смотрел на него все так же, вроде бы хмуро и неприветливо, нотеперь в его лице и в глазах Булат уловил страх и растерянность. В этот моментБулат ухватил истину, которую Черево безуспешно пытался скрыть: Тулей и егознатные куявы отчаянно нуждаются в наемных войсках! И они готовы идти навсяческие уступки, только бы удержать их в узде и бросить навстречу наступающимартанам.

– Ну, – сказал он резко, сразу преисполнившисьгордости, – говори, я не буду ждать долго!

Толпа застыла, еще не уловила, что ситуация резкоизменилась. Черево обронил неохотно:

– Вам принесут золотые чаши.

В толпе пронесся вздох, но, прежде чем там радостнозаревели, Булат вскинул руку.

– От нас пойдут десять человек, – заявил онвластно. – Помогут нести и… проследят, чтобы там ни одной не осталось.

Черево изменился в лице.

– Но хранилище во дворце!

– Ну и что?

– Туда запрещен вход…

– Нам?

– Всем…

Булат сказал твердо:

– Не в этом случае! Я сейчас отберу людей… а то и сам сними пойду. А вы, ребята, возвращайтесь, передайте всем, что мы отправились заобещанными чашами. Если с нами что случится… если не вернемся, то вы знаете,что делать!

Толпа радостно заревела, на Булата смотрели влюбленнымиглазами, как на признанного вождя. Черево стискивал челюсти. Ничего неподелаешь, надо смирять гордость. Пусть пьют из золотых чаш. Пусть даже унесутих все с собой, во дворце золота в тысячу раз больше, чтобы сделать сто тысячтаких чаш. Главное, чтобы они выступили против артан. Даже если разобьют артан,вряд ли их выживет столько, что смогут быть угрозой. Если же артане их перетрутв песок, то артан останется столько, что будут легкой добычей для сохранившихсяотборных войск Куябы.

– Возвращайтесь в сад, – велел Булат. – И всерасскажите! А сейчас я отберу свой отряд…

На него смотрели преданно и влюбленно. Он тыкал пальцем, самеще не отдавая отчета, почему берет то самого рослого и здоровенного, тонизкорослого, но сам с собой не спорил, а когда собрал отряд, в нем былошестнадцать человек. Черево скривился, но смолчал.

Небо на востоке окрасилось в слабый пурпур. В саду, которыйперестал быть садом, среди обломков деревьев, среди черных пятен на местекостров все еще стояли длинные столы. Большинство гуляк уже в лужах вина, средиобъедков, но самые стойкие сидели за столами, пили, ели, возле них на землебелели черепки разбитых драгоценных ваз, объевшиеся мясом собаки спали вместе слюдьми.

Один из воинов в полном боевом наряде пытался танцевать настоле, ноги запутались в дорогой скатерти, уже залитой вином, соусами, он сгрохотом повалился на спящих и больше не двигался. Под ним медленно расплыласьлужа крови, что смешалась с красным вином.

На столе, блестела одинокая золотая чаша, все остальныенаемники, хоть и перепились, все же поразбирали по мешкам. Булат чаш не брал,наоборот – всячески подчеркивал, что все только для войска, себе нимонеты, ходил по лагерю, со всеми пил, не пьянел, зорко присматривался,прислушивался, а сам все ближе подбирался к западной части лагеря.