Смертельная игра - Фрэнк Толлис

Ее окликнул начальник станции.

— Незачем идти дальше, фрау.

Она остановилась. Но когда он ушел, она двинулась дальше, неторопливо переставляя ноги, одну за другой.

Платформа начала дрожать. Вдалеке она увидела приближающийся поезд. Раздался гудок.

Она смотрела на спальные вагоны, испачканные грязью и угольной пылью.

Ее охватил стыд.

Это будет несложно, и если она упадет в нужном месте, то и не больно.

На ужин они ели икру, сардины, гусиную печень, заливное из фазаньих яиц, запивая все это двумя бутылками «Асти», а закончили потрясающе сладким ананасом. Кофе им подали с коньячными пастилками, каждая из которых была аккуратно завернута в фольгу. Они собирались уйти еще час назад, но ощущение сытости, сливовица и его сигара задержали их. Все остальные столики были пусты, а слоняющийся вокруг официант явно намекал на то, что им пора уходить.

— Мы очень хорошо провели время, — сказал Каннер. — Пьеса была превосходная, а потом мы пешком прогулялись до рынка… Я не мог оторвать от нее глаз. Знаешь, Макс, должен признать, что я давно такого не испытывал.

— Но послушай, Штефан, ты почти то же самое говорил о той продавщице — как ее звали?

— Габриелла.

— А певица?

— Кора.

— А та, актриса, если я не ошибаюсь?

— Эмилия.

— Чем же тогда отличается от них сестра Рупиус?

— Она просто… — начал Каннер, прочертив сигарой круг в воздухе, дымный след от которой на мгновение повис в воздухе, а пепел мягко опустился на стол. — Я не могу этого объяснить. И поэтому еще больше убеждаюсь в истинности своих чувств.

— Ты романтик, Штефан.

— Кое-что в нашей природе не поддается анализу, Макс, — в том числе любовь.

— А-а-а… — протянул Либерман, наклонившись вперед и ухватившись за край стола обеими руками. — Так значит, ты влюблен в сестру Рупиус!

— Что ж, скажем так: стрела Купидона, может быть, еще не вонзилась в мое сердце, но он уже точно выпустил в мою сторону все содержимое своего колчана.

Официант кашлянул.

Либерман посмотрел на наручные часы и заметил, что не может сфокусировать взгляд. Перед глазами все расплывалось, поэтому точно определить время оказалось непросто. Да, следовало отказаться от сливовицы.

— Нам ведь еще не пора уходить? — спросил Каннер.

Либерман пожал плечами и, подняв стакан, покрутил его в воздухе и сделал глоток. Когда тепло разлилось по его телу, он почувствовал, что его связь с реальностью стала еще слабее.

— Интересно, а что на самом деле притягивает двух людей друг к другу?

Вопрос этот он задал невольно, проговорив его, как только в голове сформировалась мысль.

— Судьба, — сказал Каннер с шутливой торжественностью.

— Судьба, конечно, нужна для того, чтобы люди встретились. Если два человека не встретятся, вряд ли они полюбят друг друга. Но предположим, что судьба к ним благосклонна…

— Я не понимаю, почему меня об этом спрашиваешь ты, Макс, — ты, кто скоро женится!

— Я серьезно, Штефан…

Каннер затянулся сигарой и скривился:

— Должен заметить, что нелегко влюбиться в некрасивую женщину.

— Получается, что мы влюбляемся в красоту?

— Красота, несомненно, обостряет желание.

— Но почему тогда мы не влюбляемся в каждую привлекательную женщину?

Каннер был явно сбит с толку и, немного подумав, ответил:

— А может, я влюбляюсь в каждую! — Тишину нарушил взрыв хохота. — А что твой друг профессор Фрейд говорит о любви?

— Немного, — ответил Либерман. — Его больше занимает сексуальность. Но насколько я понимаю, у него довольно циничный взгляд на любовные отношения. Он считает, что любовь — это что-то вроде результата подавления либидо.

— М-м-м… это значит, что когда мужчина вступил в интимные отношения с женщиной, страсть проходит?

— Грубо говоря, да.

— Что-то в этом есть… ты не находишь?

Возможно, в этом и было все дело: эта тупая боль, стремление быть с ней — просто вожделение и ничего больше. Нечто, с чем он мог совладать, как с любым плотским желанием. Если бы он постарался, это было бы так же легко, как пропустить обед или отложить на некоторое время сон. Но в глубине души Либерман знал, что это не так. Его привязанность, а теперь это можно было назвать именно так, имела более сложную природу.

— Я не во всем согласен с Фрейдом. Я не могу не признать, что удовольствие, которое мы испытываем от общества женщины — женщины, к которой у нас сформировалась привязанность, — это нечто большее, чем неудовлетворенный животный инстинкт.

— Ну и кто из нас романтик?

— Ты не так понял меня, Штефан, — продолжал Либерман. — Я не говорю о волшебстве и магии. Я хочу сказать, что здесь необходимо учесть и другие факторы, помимо либидо. Конечно, мы испытываем желание, но не ищем ли мы также общения? Успокаивающей близости родственной души?

— Да, но не всем удается найти ее. — Каннер поднял бокал. — За будущую невесту!

Либермана тяготил ироничный тон их разговора и прямо противоположные точки зрения. Алкогольное опьянение вдруг отделило его от Каннера, ресторана и вообще от всей Вены.

— Штефан…

Нотка отчаяния прозвучала в голосе Либермана.

— Да? — отозвался тот.

— Я не всегда уверен… Знаешь, иногда я думаю… — Он посмотрел на Каннера, который глупо улыбался.

Какой мудрый совет хотел он сейчас услышать от своего друга? Если уж рассказывать Каннеру о том, что его беспокоило, нужно было сделать это в начале вечера.

— Да нет, ничего.

Рука Каннера тяжело приземлилась на стол, залив сливовицей белую накрахмаленную скатерть.

Либерман подозвал официанта и отрывисто произнес:

— Счет, пожалуйста. Мы уходим.

Амелия Лидгейт взошла по ступенькам университета, испытывая одновременно восторг и головокружение. Атмосфера учености действовала на нее как бальзам, смягчающий и успокаивающий. Здесь она могла оставить все позади, забыть о глупых предрассудках, пустой болтовне и утомительных эмоциях и искать утешения в мире точных величин, неоспоримых научных фактов. Она решила связать свою судьбу с этим каменным зданием.

Она остановилась и посмотрела наверх. Здание университета было очень красивым, похожим на дворец эпохи Возрождения. Размерам его позавидовал бы и богатый торговец. Расставленные вдоль плоской крыши статуи смотрели на нее сверху вниз, словно ангелы-хранители. Амелия глубоко и прерывисто вздохнула и вступила под кров трех массивных сводов. Если силы-покровители действительно существовали, то они были явно благосклонны к ней.