Краткая история Лондона - Саймон Дженкинс

Теракты прекратились после подписания в 1999 году так называемого Соглашения Страстной Пятницы. К тому времени в Лондоне произошло около 500 атак ИРА, жертвами которых стали пятьдесят человек. В какой-то момент взрывы почти что стали казаться составной частью лондонской жизни. В газетных отделах последних известий то и дело раздавался крик: «Бомба! Остановите печать!» Атаками террористов, искавших публичности, Лондон платил за столичный статус и реагировал на них в целом спокойно. Особенно разителен контраст с паранойей, охватившей службы безопасности – и не только их – в результате последовавших атак исламистов. Так или иначе, Лондон был местом, где «тебя услышат», для самых разных активистов: от Движения за ядерное разоружение и протестовавших против войны во Вьетнаме в 1960-х годах до борцов против изменения климата в 2019 году. Все-таки Лондон оставался действительно мировой столицей.

Одно достижение у эры «прямого правления» отнять все-таки нельзя. В результате градостроительной летаргии СБЛ немалая часть прежнего лондонского индустриального пейзажа осталась замороженной в своем запущенном состоянии. На протяжении 1970-х годов доки дышали на ладан. В 1975 году они уступили по стоимости проходящих через них товаров аэропортам Хитроу и Гатвик, а вскоре и Стенстеду, и в декабре 1981 года в Лондоне загрузился последний корабль. Эстафета мощной портовой индустрии перешла к Тилбери ниже по течению, в то время как в Восточном Лондоне мили и мили речного берега пребывали в запустении.

В это же время происходило почти столь же серьезное снижение промышленного производства. Количество рабочих мест в этом секторе с 1960 по 1990 год упало на 80 %, и в 1980-х годах безработица в Лондоне впервые со времен войны превысила среднюю по стране. В списке наиболее пораженных безработицей административных единиц Великобритании семь первых мест занимали различные боро Внутреннего Лондона; особенно тяжело пришлось недавним иммигрантам. Темпы деиндустриализации явно превосходили скорость роста экономики услуг.

Последнюю отчаянную попытку наступательной борьбы предприняла хорошо организованная группа рабочих – печатники. Эти «аристократы среди рабочих» были закрытым сообществом со времен изобретения книгопечатания в Средние века. Каждый вид работы в типографии скрупулезно регулировался правилами, безнадежно устаревшими с появлением компьютеров. Министр окружающей среды[168] в правительстве лейбористов Питер Шор способствовал переезду газет с их исторической вотчины на Флит-стрит. В 1979 году Шор разрешил газетному магнату Руперту Мердоку снести самый красивый в Европе ансамбль георгианских складов в Лондонских доках[169] и построить там новую типографию. Район, который мог стать ист-эндским Ковент-Гарденом, был стерт с лица земли.

Шор не подозревал, что огражденные стенами доки нужны Мердоку, чтобы ослабить позиции профсоюзов печатников. Итогом этого стала последняя длительная кампания рабочих выступлений в Лондоне – Уоппингские волнения 1986–1987 годов; целью протестующих было не дать Мердоку нанять в новую типографию рабочих, не входивших в профсоюз печатников. Широкой поддержкой активисты не пользовались, и протесты постепенно сошли на нет. События в Уоппинге привели к закату печатных «капелл», как назывались лондонские профсоюзы, и резкому падению затрат на производство газет во всей отрасли. После этого в Лондоне стало десять утренних и вечерних газет, обеспечивавших чтение на любой вкус, – уникальный показатель среди западных городов.

Лондонским докам, во всяком случае, теперь нашлось новое применение. Другие территории доков все еще пребывали в запустении и явно нуждались в государственном вмешательстве. Ранее СБЛ назначил объединенный комитет соответствующих боро для определения их судьбы, но комитет пребывал в такой же прострации, как земли, будущее которых он обсуждал. Еще до упразднения СБЛ, в 1981 году, Уайтхолл постановил передать всю территорию Корпорации развития лондонского Доклендса. Местные боро были в ярости, но жаловаться могли только на себя. Как недвусмысленно заявил министр окружающей среды Майкл Хезелтайн, «мы отняли у них полномочия, потому что они все только испортили». Годом позже по инициативе канцлера сэра Джеффри Хау территорию доков на Собачьем острове даже объявили «зоной свободного предпринимательства», освобожденной на десять лет от градостроительного контроля и от налогов.

Собачий остров считался островом только благодаря докам (на самом деле это полуостров). Это был Лондон в стороне от Лондона. В 1970 году самопровозглашенный «президент» Тед Джонс объявил «одностороннюю независимость» местного совета Тауэр-Хамлетс; эта авантюра была недолгой, но обрела большую известность. Прежний Вест-Индский док на острове вокруг пристани Канари-Уорф стал местом богемной тусовки среди складов и мансард и был назван «творческим кварталом Поплара». В 1982 году Корпорация развития лондонского Доклендса решительно покончила с этим, пригласив земельных спекулянтов, в основном заокеанских, покупать землю в первой лондонской зоне свободной торговли. Большинство инвесторов-лондонцев район отпугивал своей удаленностью от центра города.

После ряда фальстартов Канари-Уорф приобрела канадская фирма Olympia and York, находившаяся в собственности братьев Рейхман, которым благоволила лично Тэтчер. Их вера в потенциал этой площадки была феноменальной. Они попытались заранее сдать в аренду три башни, в том числе созданную по проекту знаменитого американского архитектора Сезара Пелли, которая должна была стать самой высокой в Европе. Лондонские офисы, однако, не спешили арендовать помещения, и в 1992 году Olympia and York подала документы на внешнее управление (к этому времени было сдано в аренду всего 60 % от построенного). Говорили, что убытки компании составляют 38 миллионов фунтов в день. Я тогда предсказывал, что Канари-Уорф уподобится огромным каменным ногам Озимандии, оставшимся без туловища[170], – стоящая в пустынных развалинах жертва непродуманной авантюры, предпринятой не в то время и не в том месте.

В своем предсказании я ошибся по двум причинам. В октябре 1986 года коммерция в Лондоне была реорганизована, пожалуй, самым радикальным в истории образом. Тогдашний канцлер Найджел Лоусон провел дерегулирование финансовых институтов Сити, распустив их монополии и отменив запретительные практики. Эта революция, свершившаяся в одночасье, была прозвана «Большим взрывом». Устроенному Лоусоном финансовому Дикому Западу помог случившийся незадолго до того взрывной рост международных рынков евродолларов и нефтедолларов, на котором освобожденный Лондон мог удачно сыграть.