Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии во Второй мировой войне. 1939-1945 - Гейнц Гудериан

Но в директиву, пока она следовала из Растенбурга (Растенборка) в Винницу на письменный стол Адольфа Гитлера, вкралась одна крупная ошибка: в сноске к пункту 1, разъясняющей термин «бронетанковые войска», я назвал части самоходных орудий, которые раньше всегда причислялись к артиллерии. Это имело своё основание, так как выпуск самоходных орудий составлял значительную часть выпуска танков; напротив, эффективность самоходных орудий как противотанкового средства была незначительной, ибо они были вооружены пушками, имеющими незначительную пробивную силу. Конечно, боевые возможности «противотанковых» подразделений, специально созданных для противотанковой обороны, были ещё меньше. Эти подразделения должны были довольствоваться в борьбе с танками противника орудиями с недостаточной пробивной силой, которые буксировались полугусеничными тягачами. Практически эти пушки никакой пользы не приносили. В этой области я и хотел добиться коренных изменений. Протащенное без моего ведома в сноску слово «тяжёлый» ограничивало самоходные орудия, подлежащие передаче генерал-инспектору, частями тяжёлых самоходных орудий, которые находились ещё в стадии формирования. Их должны были вооружить самоходными орудиями, созданными на базе танков «тигр» и «пантера». Уже на первом докладе я заметил, что со мной сыграли злую шутку, т. е. не со мной лично, а с противотанковой обороной сухопутных войск, а тем самым и с самими сухопутными войсками.

Пока инструкция шла по бюрократическим каналам, я направился в Берлин, чтобы сформировать себе штаб и сделать его работоспособным. Я обосновался в моём старом служебном помещении на Бендлерштрассе, в котором я работал ещё до войны, будучи командующим бронетанковыми войсками. Начальником штаба я выбрал себе опытного офицера-фронтовика и убеждённого танкиста полковника Томале, который с величайшим усердием, не покидавшим его до самой катастрофы, приступил к выполнению своих новых обязанностей. При назначении на эту самую ответственную должность в моём штабе я учитывал личные и деловые качества офицера. Ко мне прибыли два офицера генерального штаба, специалисты в области организации и применения бронетанковых войск, один — непригодный для использования на фронте из-за тяжёлого ранения подполковник Фрейер, другой — молодой майор Кауффман. Последний позже был заменён майором бароном фон Вёльвартом. Адъютантом был утверждён тяжело раненый подполковник принц Макс цу Вальдек. Из числа опытных фронтовых офицеров были назначены сотрудники, ответственные за разработку вопросов по каждому виду бронетанковых войск. Как правило, это были тяжело раненые, нуждавшиеся в некотором отдыхе, пожилые офицеры. Время от времени их меняли, после того как они полностью оправлялись от своих ран и высказывали желание сменить пыльный воздух канцелярии на свежий ветер фронта. Благодаря такой системе замены офицеров генерал-инспекция всё время поддерживала тесный, живой контакт с фронтом.

Для запасных бронетанковых частей была создана должность инспектора бронетанковых войск тыла, которую некоторое время занимал генерал Эбербах. Его штаб также располагался в Берлине; начальник штаба полковник Больбринкер одновременно занимал должность начальника шестой инспекции в управлении общих дел командующего армией резерва. Это совмещение обязанностей я ввёл по договорённости с генералом Фроммом с целью координировать мои действия с действиями армии резерва во имя наших общих интересов. Оно оправдало себя вплоть до самого конца войны. Училища бронетанковых войск были подчинены начальнику управления училищ, которым долгое время был тяжело раненый генерал фон Хауеншильд. Наконец, я прикомандировал к моему штабу некоторое количество офицеров для поручений из числа выздоравливающих, признанных ограниченно годными для несения службы в тылу, но негодными для фронта. Эти офицеры должны были заниматься собиранием и изучением опыта боевых действий, а также расследованием чрезвычайных происшествий на фронте.

Отдел военных уставов и наставлений был поручен полковнику Тейссу, известному мне ещё по 1938 г., когда он был командиром австрийского танкового батальона. Он занимал этот пост до конца войны и, кроме того, собрал громадный военно-исторический материал.

В Берлине я посетил военные учреждения, с которыми в будущем я должен был работать. Между прочим, я нанёс визит фельдмаршалу Мильху в министерстве авиации, которого я хорошо знал и ценил, встречаясь с ним ещё до войны. Мильх дал мне подробную и весьма поучительную характеристику тогдашним руководящим лицам. Из большого круга национал-социалистских сановников он только некоторых считал видными деятелями, имеющими влияние на Гитлера, и рекомендовал мне их посетить. Это были Геббельс, Гиммлер и Шпеер; последнего мне и без того пришлось бы посетить как министра вооружения и боеприпасов.

Следуя предложению Мильха, 6 марта я нанёс первый визит доктору Геббельсу и представился ему как вновь назначенный генерал-инспектор бронетанковых войск. Я был очень радушно принят и немедленно втянут в продолжительную беседу о политическом и военном положении. Доктор Геббельс был, вне всякого сомнения, одним из умнейших людей из личного окружения Гитлера. От него, может быть, и следовало ожидать содействия, которое могло бы улучшить наше положение. Поэтому я особенно стремился внушить ему правильное понимание нужд фронта и изменений, которые следовало внести в руководство военными действиями. В этой первой беседе со мной он держал себя очень просто, и я обратил его внимание на плохую организацию наших верховных военных органов и ещё более плохой подбор людей на руководящие посты. Я попросил его подумать над тем, что существование различных инстанций — верховного командования вооружённых сил, штаба оперативного руководства вооружёнными силами, главного командования сухопутных войск, главного командования военно-воздушных сил, главного командования военно-морских сил, командования войск СС, министерства вооружения и боеприпасов — создаёт путаницу в руководстве вооружёнными силами. Гитлер всё увеличивает количество инстанций, подчинённых непосредственно ему, но он не сможет длительное время осуществлять руководство таким множеством учреждений. Гитлер не является профессиональным офицером генерального штаба, поэтому ему следует опираться в своей работе на начальника главного штаба вооружённых сил, который хорошо разбирается в оперативных вопросах и может их разрешить лучше, чем фельдмаршал Кейтель.

Я попросил доктора Геббельса взять на себя задачу сообщить обо всём этом в соответствующей форме Гитлеру, так как я считал, что этот важный вопрос имеет больше перспектив на успешное разрешение, если его поставит гражданское лицо из ближайшего окружения Гитлера, а не генерал, к которому, как я знал из собственного опыта, Гитлер не питает особого доверия. Доктор Геббельс сказал, что ковать придётся чересчур горячее железо, но он попытается при удобном случае завести об этом речь и побудить Гитлера создать более эффективную организацию верховного командования вооружённых сил.

Затем через несколько дней я направился к Шпееру, который оказал мне дружеский приём. С этим проницательным и простым человеком я сотрудничал впоследствии самым теснейшим образом. Шпеер в своих размышлениях и решениях руководствовался простым здравым смыслом, он был чужд болезненного личного тщеславия и ведомственного патриотизма. Конечно, в то время Шпеер ещё находился под обаянием Гитлера, но он обладал столь независимым суждением, что замечал все ошибки и недостатки существующей системы и пытался их устранить. Чтобы получить представление о состоянии производства танков, я посетил заводы фирм «Алкет» в Шпандау и «Даймлер-Бенц» в Берлин-Мариенфельде.