Последнее целование. Человек как традиция - Владимир Кутырев

Все повторяют фразу Хайдеггера: язык – дом бытия. На примере немецкого языка он показал его значение для мышления. В родном языке коренится мысль, ее бессознательные исто(чни)ки. То же самое в русском, да и любом коренном, народном. Но как иссыхает душа, истощается сознание, обедняется смысл жизни, когда вместо живых слов употребляют чужие, иностранные, оторванные от породившей их почвы. От пластов чувственного, предметного, эротического, от культуры повседневности. Вместо живых цветов удовлетворяются сухими, взятыми из словаря-гербария. Нюхают пласт(ико)массовые: какой фабрикой пахнет. Обмениваются трупами слов, которые передают голую информацию, как если бы вместо человека смотрели на его одежду (что теперь и происходит, эрос больше не разлит в воздухе) и целовали бренд.

Обозначилась тенденция, планируют переводить высшую (пока?) школу на единый для всего мира английский язык. Даже не собственно английский, а «глобиш», его информационный скелет. Велят с ним жить. Чудовищно, но речь пошла и о философии (мудрствуйте, экзистируйте, публикуясь по-английски), так дойдет до изучения литературы, истории, потом родной речи, языка – чтобы на иностранном языке. Это абсурд, ибо гуманитарное знание вырастает из переживания мира, опыта, духа и культуры народа. Их космополитизация и «экуменизация» означает его умирание. И…, а пред-вестие конца Слова (сознания, смыслов), после которого останутся цифры, которые даже не надо произносить.

Голос (язык и песни), наряду с об-ликом – основа этно-культурной идентичности народа. Песни практически умолкли. Сначала перестали петь в быту, «по жизни», а теперь песен нет даже на эстраде, если только старые, не ближе конца XX века. Вместо них «композиции» с разнооднообразным компьютерным звучанием. И изощренный антураж, который становится главным.

Песня – душа народа, которая теперь, почти у всех «цивилизованных потребителей», машинная, «английская». Совпадает, что у них перестали блестеть, подернутые пресыщенностью глаза. Зеркало души стало тусклым как сама душа. Зато сверкают экраны. Художники и дизайнеры изощряются в тонкостях рисунков, оформления, стиля. Все зря. Никто ничего не видит, не смотрят. Некогда. И незачем. Избыток, скорость, потеря эстетического восприятия вообще. Поэтому вместо художественного переживания мира – манипуляции ума, прикладное мышление, игротехника, которую называют Science art. Постискусство.

И вот, наконец – деградирует, лишаясь жизненной энергии, язык. Иностранные слова – обеззар(а)яженные. Дистиллят. Но в чистой воде рыбы не живут. Потому если что-то рождается, то полу-мертвое, поверхностное. Идеи, мысли, дела. Это финальная точка разложения культур(ы) в глобальном масштабе. Дело идет к тому, что от человеческой духовности останутся построенные из бывших слов формальные конструкты, виртуальные образы, которые будут для нас, аутистов и гомутеров, внешним миром. Вместо предметного и живого.

Техника так совершенствуется, что человек скоро сможет обойтись без самого себя – иронизировал в конце XX века Станислав Ежи Лец. Теперь, когда человек изгоняется даже из образования, даже из социального патронажа (в Японии услуги больным в интернатах оказывают «роботы милосердия»!), а особенно в свете дальнейших обещаний прогресса по замене людей во всех сферах деятельности, даже в творчестве, и тотального контроля за ними, как-то уже не до иронии. Для тех, кто не загипнотизирован и не уснул, она становится горькой, трагической. Так давайте держаться за жизнь. И за смысл – мы, «средоточие живого», кто не роботообразные, не зомби, не «трансхъюманы». Кто Люди – рождено-смертные, чувствующие, сознающие, полионтисты, циклисты, консерваторы, традиционалисты – кого восславил Шекспир:

«Какое чудо природы человек! Как благородно рассуждает! С какими безграничными способностями! Как ловок и поразителен по складу и движениям! Поступками как близок к ангелам! Почти равный Богу – разуменьем! Краса Вселенной! Венец всего живущего!»[168].

* * *

Человек: чело-век, цело-век, тело-век; тело, тло, зола, глина, земля; адам (др. еврейск.), антропос (греч.), гомо, гуманизм (лат.), жень (китайск.), ме/а/н (англо-нем.).

Мужчина: мускина, мускул, мушца, мышца, мо(у)щина, мощь, могущество, сила, энергия, мужество; вотец, вот-(сам)ец (нашли причину ребенка), вотчина, отчина, от(е)чество.

Женщина: генщина, наследие, род, родина; мать, матка, основа, мать-сыра-земля, матица, материя; дева, Ев(б)а, р-еб(в)енок, ма-ма, па-па, ба-ба – лепет, первые слова человека, которые должны быть самыми почетными в языке; с-ума-сшедшая цивилизация их преследует.

Семья: семя, семя (раньше племя), усы(ны), которые пускает растение от корня; д(о)черь, черенки, которые отрывают от растения, пересаживая его в другое место; жена, которую сын привел в семью – с(ы)ноха, муж дочери, который ее взял за себя – (в)зять.

Тело: тло, зола, земля, глина, прах, вещество, вещ(ит), весит, телец, теленок, тяжесть, при-тяжение (тела к телу) в космосе и жизни.

Кожа: кожура, кора, корки, корень, шкора, шкура, с(ш)корняки, Скуратовы, кожаное пальто или сапоги.

Лицо: лик, рожа, рода, урод-а, морда, рыть, рыло, харя, хара(я)ктеристика, табло, фейс.

Волосы: волесы, лес, волусы, в-усы, вис(ки), висы, плешь, опушка, макушка, вихры, бор-ода, под-бородок.

Глаза: г-лазы, вы-лаз, про-ходы, от-верстия, оки, очи, очки, о-коло, зен(ки)ица, зенит, центр; г-лазут-чик, соглядатай, вз-гляд.

Уши: ухи, с-лухи, слухачи, слу(ы)шать, олух, неслух, глух-ой.

Нос: нёс, несет, наносит, нюс, нюхать, снюхались, ноздри, нос(овые) – дыры.

Рот: рвот, рвет, ртище, рана; орудие убийства (зуб-ить, губить), самый страшный орган любого живого существа, место, где находят свою смерть другие существа; уста, устье, куда все впадает; пасть, где все пропадает, про-пасть, няма, ням-ням, яма, Бог смерти у индусов – Няма, рисовался в виде открытого рта; кусать, вкус-но, «кушать подано, жрите, пожалуйста», кус(ш)айте, гости дорогие.

Язык: яз-вык, я-звук, звучать, звать, на-з(ы)вать, зычить, горлить; говорить, орить, орать, к-рик, рык, р(ы)ечать, речь; лизать, близкий, тот, кого можно об-лизать, когда долго целуются, говорят – лижутся; если вам/вас некого/некому облизать, у вас нет близкого человека.

Шея: выя, вья, вьется, вьюн; обвивается, не на своей основе стоит, в-юноша, (вь)юла, вязы, вязье, ворот, что вращается; кадык, ка-дых.

Плечи: лопатки, крыльца (почеши меж крыльцами, говорили в деревне), крылья, крылатка и – п(о)лечи, полечу. Птицы мы – были.

Грудь: груда, горуда, гора, трудно, сгрудились, все вместе, купно, сово-купление; гро(у)здья, кисть (руки, винорада).

Сердце: сердце(вина), середина, в середке болит, жаловался, придя в больницу, крестьянин; ядро, центр чего-угодно, душа, сердечный, добрый, о-серчать, сердится, волноваться.