Выпускник. Журналист - Мэт Купцов

— Ты так ничего и не купил, второй день подряд ходишь.

— Ничего страшного, волка ноги кормят.

Протягивает мне бумагу в клетку с номером телефона.

— Позвони, я после восьми уже дома. С бабушкой живу.

Складываю бумажку в карман, топаю к остановке. Несколько раз оборачиваюсь, услышав у себя за спиной шаги и скрип снега.

Никого.

На остановке толпа народа, и я не могу вычислить, есть ли хвост или нет.

Еду до метро. Тут тоже глухо, выходят из дверей автобуса многие, все устремляются к станции метро.

Уже в вагоне поезда мне кажется, что два мужика уж слишком активно жмутся к моему портфелю. Но всё же не могу сделать точных выводов.

Возможно, совпадение.

Доезжаю до станции Ленинские горы, выхожу. Пройдя метров сто оказываюсь в зоне, где совсем нет людей.

— Ну, давайте, — шепчу про себя.

Не заставляют себя ждать. Нападают с трех сторон. Один пытается отобрать портфель, двое других пинают.

— Бей его по корпусу!

— Атакуй!

Я же не выпускаю портфель из рук, орудую им как лопатой, бью одного со всей дури по лицу, ломаю ему нос. Пока он визжит как свинья я бросаю портфель на землю, и иду на первого быка. Бьюсь головой в его тупой лоб.

Он тоже теряет ориентиры.

Третий хватает портфель с земли, бросает пострадавших в бою товарищей, улепетывает к станции метро.

— Давай-давай, тебя ждет сюрприз.

Отряхнувшись, топаю к зданию общежития, не обращая внимания на крики тех, кто остался позади.

Счастливый захожу в развалку в здание общежития, тетя Рая окатывает меня недоверчиво взглядом.

— Ходят тут всякие туда-сюда, — бурчит она.

— Типа того, — подмигиваю ей, и она смущенно отворачивается.

Я же самодовольный от проделанной работы поднимаюсь в комнату, где меня встречают восторженно товарищи.

— Так много кильки, на черта? Мы едва тебя дождались, — Коля показывает на десять банок кильки, — стоящих на моей тумбе. — Ты чего в холодильник не убрал.

— На общую кухню, издеваешься?

Я беру одну из банок и ставлю на стол ребятам со словами: — угощайтесь.

Серега поспешно открывает банку, а затем изумленно рот.

— Твою мать! Это как понимать? — он смотрит на икру изумительного качества, лучшего, где большая жирная икринка соседствует с другой, а потом на этикетку консервы.

— Такие дела, — развожу руками. — Вы ешьте, не задавайте лишних вопросов.

Коля с буханкой хлеба уже занимает место за столом.

— Масла нет, — сетует Серега.

— Обойдемся без него, — Миша тоже занимает место за столом.

Я же подхожу к окну, смотрю в даль. Думаю о том, как сильно удивится Илона, узнав о том, что в банках вовсе не икра, а килька.

После этого я нанесу к ней новый визит, и снова предложу работать сообща.

Хмыкаю.

Я прекрасно понял затею Рытвина, он не хотел найти и обезвредить банду, он желал одного — наладить свою рыбную сеть. Зная будущее, нельзя его изменить, зато можно наживаться на нем, используя в своих целях.

Неплохая идея. Только я не глупец, и не позволю использовать себя.

Я должен был сегодня просто отдать им икру, чтобы они пришли за новой партией, но я поступил иначе, обозначив свое существование и свою долю.

Не по-комсомольски, не по-советски, понимаю.

Но, кто сказал, что только сильные мира должны прийти в это самое светлое будущее?

Мы — пролетариат — тоже хотим кушать и жить по-человечески.

Клиентура, воровство в низах и в верхах, его масштабы, — будто это интересовало Рытвина. Конечно, нет. Он и его люди хотят избавиться от конкурентов на этом рынке.

Стоп.

Впервые я задумался о том, а с чего я вообще решил, что Рытвин из КГБ?

Холодный пот прошиб меня с головы до ног.

То, что он из будущего, это абсолютно точно, но то, что он — добро вызывает большие сомнения.

Похоже, кто-то водит меня за нос.

Меня не особо волнует, что в прошлое ворвалась банда из будущего, и зная, это самое прошлое, обогащается здесь.

Но мысль о том, что меня кто-то пытается использовать, злит.

— Чего ты там всё анализируешь? — обращается ко мне Сергей.

— Да, так, непростую задачку решаю с тремя неизвестными, — отвечаю, не скрывая раздражения.

Я сотни раз слышал о том, что нельзя вмешиваться в прошлое, но сейчас желание вмешаться и сломать преступникам планы зреет.

В комнату заглядывает Маша, она сигналит мне, пытается вызвать меня в коридор, но я не реагирую.

— Заходи, икрой угощайся, — зовут ее парни.

— Кабачкой?

— Бери выше, красной.

— Фу, не люблю, жирная и соленая она.

— Как хочешь.

Машка испаряется, захлопнув за собой дверь, парни гогочут:

— Баба с возу, кобыле легче… в смысле, больше достанется, — отправляет в рот огромный кусок хлеба, густо намазанный икрой.

Я же перебираю пальцами, барабаню по стеклу, мысленно гадая, сдать, не сдать, сломать или плюнуть.

Будь я в 2024, я бы прошел мимо, как делают многие, моя хата с краю, важно только то, что касается моей семьи. Чужие проблемы не интересуют. Хищение государственной собственности? Я здесь при чем? Я агент по борьбе с экономическими преступлениями? Нет? Ну и пошли нафиг. Пускай кто-нибудь другой рвет себе очко, но не я.

Но сейчас, здесь всё иначе. Нет никого другого, кто бы знал о банде и о «рыбном деле». Никого нет, кроме меня. А значит, разгребать грязь мне.

Дело не в том, что я уверовал все душой, что я комсомолец, советский человек с кристально чистой совестью. Нет.

Всё иначе, намного сложнее.

Воздух этого мира заставляет мыслить по-другому.

И я выбираю путь человека, который действительно хочет сделать мир чуток чище и дорогу светлее.

* * *

Этим же вечером я звоню Катиной Клавдии, уже через час мы с девушкой встречаемся в клубе. Одного взгляда хватает, чтобы понять, как ей не терпелось сходить на танцы.

На пышногрудой Кате оказывается темно-красное короткое платье под шубкой цигейковой, а в пакете — туфли на каблуке.

— Ты со сменной обувью, — усмехаюсь я.

Кивает.

В гардеробной снимает вязаную шапку, и копна светлых волос спадает ей на плечи.

Мы проходим в зал для танцев, и я замечаю, что девушек больше, чем парней. Они заполонили все скамейки, ждут, пока их пригласят на танец.

— Здесь можно экскурсии водить, — усмехаюсь я, — глядя на плакаты с советскими передовиками и агитацией, развешанные по стенам.

Лампы горят тускло и это придает интимности вечеру.

— Часто здесь бываешь?

Белокурая бестия крутит головой по сторонам, будто проверяет, нет ли кого знакомого, только потом со спокойной