Мед и яд любви - Юрий Рюриков

Анкета почти не трогает моральный склад человека, его взгляды, идеалы, то есть духовное ядро его личности, духовное содержание характера. Тем самым она проходит мимо важнейшего двигателя наших чувств, поступков, отношений. Не трогает она и ум человека — его склад, своеобразие, сильные и слабые стороны. И все-таки польза от нее может быть очень большой.

Мы почти не знаем, как действуют психологические и нейрофизиологические пружины характера. Поэтому так важны для нашего обихода те знания о себе, какие мы получаем от психологических анкет и тестов. Они помогут устранить психологическую неграмотность, перестроить по законам психологии наши личные отношения — помогут поднять их со ступени психологической докультуры на ступень культуры. И введение таких анкет в личный обиход — как и психологическое просвещение вообще — это один из простейших начальных шагов научно-психологической революции.

Но психологический и нейрофизиологический подход — лишь часть цельного, системного подхода к человеку. Такой цельный подход, такое всестороннее — во всех измерениях сразу — просвечивание человека могло бы выявлять не только тип характера, а и тип личности. И чтобы создать такое «зеркало личности», психологии придется, наверно, сделать два крупных шага по дороге синтеза. Во-первых, сплавить между собой все лучшее из всех классификаций характера. Ведь в каждом человеке есть или экстраверт, или интроверт, или биверт; в каждом есть мыслитель или художник, циклотимик или шизотимик, возбудимый, тормозимый или уравновешенный, синтон (созвучный), дистон (разнозвучный) и т. д.

Во-вторых, к сплаву этих мерил человека придется добавить новые мерила, которые улавливают духовно-моральный и умственный облик человека. И конечно, все эти мерила должны не сочленяться механически, а сливаться органически; это и будет цельный подход — «зеркало личности», подход, который поможет каждому человеку увидеть, какой он есть и что ему нужно для совместимости…

Путь синтеза все больше становится сейчас главным путем открытий в науках. Самая известная модель этого пути — поиски единой физической теории поля, которая объясняла бы все физические взаимодействия. И в психологии нужна, видимо, своя единая теория человеческих типов, теория-сплав, которая обнимала бы все человеческие взаимодействия, все типы людей.

«Со мной часто спорит брат, слесарь контрольно-измерительных приборов. Он мог бы писать умные фантпроизведения, одно время даже хотел поступить на философский факультет. На что уж он сильный человек в критике людских мнений, но и он согласился со мной (правда, не сразу), что страсть приносит человеку один вред.

Я, когда чувствовал эту страсть, был словно больной, у меня было разбито все тело и тянуло лежать[104].

Но переключился на любовь и перестал чувствовать разбитость. Выходит, или страсть — род болезни, или любовь действует как лекарство?

У меня есть свои теории любви и страсти.

Настоящая любовь, любовь-дружба, основывается на сходстве складов мышления. При этом черты лица супругов мало похожи[105].

Чистая страсть основывается именно на внешнем сходстве, а склад мышления совершенно разный.

Страсть ускоряет движения и мысли человека, у него усиливается ассоциативная память, возникает новое чувство — наслаждение аналогиями, похожими чертами и ракурсами.

Зато любовь-дружба переносит основную нагрузку на подсознание. Человек может задать себе правило «будь хладнокровен», и оно будет долго поддерживаться само. С любовью настоящий человек берет преграды более правильно, поэтому он гораздо быстрее становится сильным.

Лучше не любить женщину, чем любить страстно. Страсть обостряет чувства, и человеку легче вроде бы иметь характер, но у него чувство опережает мысль и волю, и это мешает характеру. При страсти усиливается влияние других людей, эмоциональное и нервное, действует закон отражения чувств, что-то вроде телепатии. Поэтому (сужу по собственному опыту) если страсть приходит до затвердения характера, в юности, человек может подавляться чужой волей и жить, подчиняясь чужим мнениям.

Страсть усиливает чувства человека, а любовь — сосредоточенность его мыслей. Любовь-дружба действует и на наши внешние чувства. Она усиливает вкусовые ощущения, обостряет слух, делает взгляд человека более параллельным, и от этого мир кажется больше[106]. А в страсти мир сфокусирован и кажется меньше, так как видно все, но в уменьшенном размере.

Страсть — только для очень сильных, они могут с ней совладать, но и им она мешает. Одни от страсти делаются слишком злые, другие — слишком слабые, беззащитные.

Кроме любви и страсти, есть еще любовь с примесью страсти — любовь-страсть. В ней перемешано хорошее от любви и плохое от страсти, и лучше всего — любовь-дружба без примеси страсти». (Андрей К-в, Свердловск, сентябрь, 1982.)

Письмо это писал чуткий и думающий человек, который умеет всматриваться в сложные тайны человеческих чувств. Интересно, что он говорит языком Андрея Платонова — в его внешне корявой, словесно неуклюжей манере, но зато наполненной мыслями, как невод рыбой.

Перед нами — один из коренных вопросов: какие есть виды любви, что они дают и что отнимают? И верно ли, что страсть только плоха, а любовь только светла?

Древние греки различали четыре вида любви: эрос, филиа, агапэ, сторгэ. (К рассказу о них я буду добавлять и свои мысли, пояснения, сегодняшние повороты.)

Эрос — это восторженная влюбленность, телесная и духовная страсть, бурная тяга к обладанию любимым человеком. Это страсть больше для себя, чем для другого, в ней много я-центризма. Если учитывать наши сегодняшние знания, это как бы страсть по мужскому типу, страсть в ключе пылкого юноши или молодого мужчины; она бывает и у женщин, но гораздо реже. Пожалуй, ярче всего она запечатлелась в любовной лирике Катулла.