Перевозчица - Наталья Бульба

О том, что она – дочь Орлова, Синтар не упомянул. Не без умысла. Союз – далеко, а скайлы – близко. Несказанное оказалось значительно важнее того, что кангор произнес.

Индарс тогда ничего не ответил, но когда ему принесли записи ареста и допроса Таши…

В тот день он растерялся впервые в своей жизни. И озверел – тоже. Он, прозванный песчаным львом, в том числе и за выдержку, с которой охотился на своих недругов, с трудом нашел в себе силы подавить разгоревшуюся в душе ярость.

Тот, кто сделал это с нею, стал его личным врагом.

Воспоминание об этом отдалось жгучей тоской и горечью, но он сумел справиться с собой. Теперь все было позади. Почти.

Очень своевременное появление верного на балконе не позволило ему что-либо сказать. Да и разве могло быть иначе, если они беспрекословно повиновались приказам своего господина?

– Начинайте казнь. – Воин глубоко поклонился и… исчез. Лишь после этого старх посмотрел на канира. – Я приказал оцепить площадь. Если она, как вы говорите, находится там, ее найдут. Хотя… я очень удивлен вашим словам.

– Тому, что она оказалась столь близко от вашей резиденции, господин император, или тем фактом, что она жива? – Даже продолжая разговор, Искандер взглядом выискивал ту, которую ощущал и на расстоянии. Боль, не его – ее, продолжала терзать тело, но он и мысли не допустил, чтобы заблокировать эти ощущения. Все, что угодно, но найти. – Наши ритуалы позволяют соединять сознания. Иногда это происходит по неосторожности.

– Как в вашем случае? – Грохот барабанов не заглушил голос Индарса.

Первую обвиняемую вывели на помост, где ее ждал палач. Пятерым должны были отрубить головы, одну – повесить. Редкое зрелище, таких приговоров император в последние годы не выносил. Остальных, за более невинные проступки, секли плетьми.

– В моем случае, – канир сморщился, когда топор опустился на шею бедолаги и толпа испуганно-восторженно ахнула. Такая смерть отзывалась в нем гневом. Среди скайлов практически не было преступников. Если только отступники. Иногда очень дорогие сердцу отступники – этот союз был желанен. Иначе я не смог бы сейчас утверждать, что являюсь ее мужем.

Появившийся вновь верный заставил всех замолчать. Правда, ненадолго. Короткий жест слева направо пальцами в воздухе – пока результата нет, и он вновь покинул балкон.

– Передайте кангору, – Индарс поднял руку, привлекая к себе внимание палача. Женщина, которую как раз втащили на площадку для казни, упала на колени, замерев в надежде на чудо. Индарс помнил, за что ее приговорили к смерти. Жизнь за жизнь. Она убила втайне рожденного ребенка. Ни родителей, ни мужа, ни мужчины, который смог бы взять на себя ответственность за нее и дитя. Кто был его отцом… Если бы она назвала его имя, одним смертником сегодня стало бы больше. Не ему отменять древние традиции, не ему оправдывать. Но откуда тогда эта жалость… Словно не уследил. Эта мысль решила ее судьбу. Качнул головой – рудники, и повернулся к Искандеру: – Мое предварительное согласие у него есть.

Он старался не смотреть туда, но взгляд вновь стремился к виселице, рядом с которой стояла она.

Ее глаза не дали ему заснуть в эти ночи. Но это было уже его наказание. Когда-то он признавался самому себе, что любит и… не уберег.

Она все поняла. И то, что он ее узнал, и то… что не собирался пощадить.

Но разве он мог?!

Мог!

Он мог все, начиная с лазейки, которая всегда находилась, стоило ее поискать, и заканчивая проявлением самодурства. Но он выбрал иной путь. Более жестокий. Для нее, себя и, как оказалось, для Искандера.

– Я думал, что повешение у вас давно не практикуется? – Генерал пытался выглядеть спокойным, но ему это не удавалось. Хваленая выдержка подводила.

– Это исключительный случай. Контрабанда айо.

Палач, поправив наброшенный на голову девушки мешок, накинул петлю и, отступив, взялся за рукоять рычага. Под ногами жертвы был люк.

Несмотря на уверения верного, что все сделано так, как он и приказал, Индарс волновался.

А если не подействовал препарат, который ей ввели, когда прятали под грубой тканью ее лицо? А если неплотно закрепили корсет, который должен был защитить ее шею? А если…

– Айо? – Лицо скайла осталось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то, похожее на озарение. – Айо?! – переспросил он, поворачиваясь в сторону площади как раз в тот момент, когда палач потянул рычаг и тело девушки медленно, словно нехотя, рухнуло вниз, повиснув на веревке… – Нет!

Канир захлебнулся криком, сжимая виски побелевшими пальцами.

Лицо генерала, который понял все без объяснений, закаменело, став похожим на маску. Единственная мысль, которая пробивалась сквозь тьму бешенства и… горечи: «Почему? Почему он ничего не потребовал за ее жизнь?»

– Вам ведь было все известно, господин император? – В его голосе не было сарказма, только дикая, невыносимая усталость.

Ответ его не интересовал. Сейчас Орлова мало что интересовало. Когда-то он похоронил жену, сейчас его ошибки убили дочь.

Будь виноват кто-то другой, возможно, стало бы легче, но…

Тяжело не было, было никак.

– Вы позволите вас покинуть?

Свое решение Орлов принял: прошение об отставке уйдет командующему, как только он окажется на борту крейсера. И если кто-нибудь назовет это слабостью… он согласится с этим. Молча. И не желая своему визави пройти через то, через что довелось пройти ему.

– Хикар действует двенадцать часов. Документы на вывоз тела вам передадут. С остальным разберетесь сами. И… – Индарс с горькой улыбкой посмотрел на ничего не понимающего генерала – удивительное зрелище, вряд ли когда еще доведется увидеть, – когда она придет в себя, скажите, что та игра в хатч была самой непредсказуемой. Но эту выиграл я.

Я проснулась, но открывать глаза не торопилась. Было настолько спокойно, что единственное объяснение, которое пришло мне в голову: я умерла.

Умерла?!

Воздух комом встал в горле, рука машинально дернулась к лицу, сорвать ненавистную ткань!

Не воспоминания – испытанные ощущения накатили разом, не просто сбивая дыхание – заставляя сердце трепыхаться в груди. Я задыхалась; ужас, желание жить и смирение перед неизбежным, смешиваясь воедино, мутили разум; надежда, которая продолжалась цепляться за этот мир, сменялась отчаянием…

А затем… ничего. В какое-то мгновение все это прекратилось, исчезло вместе со мной.

Как оказалось, не навсегда.

– А вот этого делать пока не стоит. – Мою кисть очень аккуратно перехватили и вернули на место. – И посмотри уже на меня! Уверяю, к потусторонним кошмарам я не имею никакого отношения.

Голос Стаса был насмешливым. Но, самое главное, он – был.