Красная сирена - Морис Дантек

Голос Аниты. Невероятно напряженный, под маской светской уверенности в себе — огонь.

— Это Анита, я слушаю.

— Добрый день, Анита, это Хьюго, хочу узнать новости.

— Операция закончилась. Все прошло более или менее гладко. Человек сто полицейских окружили дом. Два человека попытались выйти, их застрелили, остальные сдались.

Хьюго не удержался от вздоха.

— Хорошо… Это значит, что теперь мы можем отпустить Кеслера и спокойно заниматься Тревисом.

— Нет.

Ее «нет» было слишком твердым.

Он сразу почувствовал, что, если попытается возражать, обожжется. «Ну что нее, против огня попробуем лед», — сказал он сам себе, чтобы при-ободритьса

— Я люблю, чтобы все было ясно. Вы хотите сказать, что готовы отказаться от своего обещания?

Наступило молчание, предвещавшее приближение грозы.

— В доме было всего шесть человек… а этого Сорвана, их главаря, не оказалось… И Вондта не было… Кстати, я должна вам кое-что про него рассказать, вечером я звонила в Амстердам, так вот, он бывший полицейский…

— Анита, слушайте меня внимательно. (Его голос был совершенно ледяным.) Я дал слово Кесле-ру, и вы тоже дали слово, так что не пытайтесь уйти в кусты. Нравится вам это или нет, но через час я освобожу нашего типа, говорю это совершенно серьезно…

— В таком случае знайте, что я потребую ордер и на ваш арест! И я прикажу закрыть границу для человека по фамилии Кеслер или Сименс. Это я тоже сделаю через час!

Да, обстановка накалилась до предела.

— Эй, чего вы от меня хотите? Чтобы я тащил его за собой до самого убежища Тревиса?

— Нет. Я скажу, что вам следует сделать: вы сдадите его полиции в Алмансиле. Я сейчас же свяжусь с ними… А вы вернетесь сюда. Теперь я сама буду вести это дело.

— Надеюсь, вы шутите? Так-то вы понимаете партнерство? Мне — вся черная работа, а вы будете лавры пожинать, так, что ли?

— Не прикидывайтесь идиотом. Если их главарь еще на свободе, это значит, что ситуация практически не изменилась. Алиса по-прежнему в опасности. Мадам К. действует, а этот Кеслер представляет собой потенциальную угрозу, хотя и дает нам информацию… Я сказала вам вчера: он замешан в этой истории с кассетами. Во всяком случае, он не мог не знать о некоторых вещах…

— Мы топчемся на месте, Анита, повторяю вам, что мы дали ему слово. Может, для вас это ничего не значит, но мне кажется, мы должны сохранить остатки достоинства, понимаете?

— А я вам повторяю, что в обмен на его свободу нам нужен Сорван — как минимум, а у нас его нет. И мадам К. по-прежнему дергает за веревочки-Хьюго лихорадочно соображал. Зараза, вот ведь упрямая, он такого не ожидал.

— Ладно. Предположим, я вытяну из него сведения, которые нам помогут найти Вондта или мадам К., тогда вы пересмотрите свою позицию?

Долгая пауза.

— Послушайте, Хьюго, зачем вам эта игра в посредника? Вы что, его адвокат? Уверена, вы не стали бы сочувствовать ему, если бы знали всю подноготную этой истории и то, чем занимался Кеслер…

— Я и прошу, чтобы вы меня просветили.

— Не сейчас.

Так бы и отлупил ее, честное слово.

— Ладно, — продолжил он, — а что насчет нашей сделки? Если он сдаст нам Вондта или Кристенсен?

— Скажите, что я гарантирую ему снисходительность судей, ну, скажем, определенное понимание, если он сдаст нам верхушку. Мне нужна Ева Кристенсен. Не меньше.

Вот ведь ослица твердолобая эта фараонша из Амстердама!

Хьюго чуть было не рассмеялся, но желание веселиться быстро прошло.

Теперь надо было проиграть с Кеслером новую ситуацию, и ошибиться нельзя.

— Вы не облегчаете мне жизнь, Анита, — бросил он перед тем, как повесить трубку.

За несколько секунд он обдумал стратегию дальнейшего поведения. Главное, чтобы Кеслер ни о чем не догадался.

Он сел за руль и сразу тронулся с места, сохраняя спокойное и сосредоточенное выражение лица человека, занятого только машиной.

Свернул на шоссе к Фару, потом на узкую дорогу, поднимавшуюся по склонам холмов в северном направлении.

Кеслер напрягся — едва заметно, но Хьюго заметил.

Пора действовать.

— Обговорим твой выезд из страны. Полиция согласна, но нужно еще кое-что сделать.

Сероглазый мужчина средних лет по-прежнему сосредоточенно следил за дорогой, но напряжение понемногу отпускало его.

Доехав до холмов, он нашел лесную тропинку и без колебания свернул на нее. Они очутились в золотисто-зеленом шатре, полном восхитительных ароматов, врывавшихся в салон через опущенные стекла. Верхушки живого свода колыхались под свежим бодрящим ветерком, словно потоки света лились с ветвей.

Хьюго с наслаждением вышел из машины, жестом пригласив спутников следовать за ним.

Пинту по-прежнему не выпускал из руки пистолет.

Кеслер шел за ними, отстав на несколько метров. Он выглядел слегка встревоженным. Лицо Пинту было замкнутым, но не агрессивным, он тоже не понимал, что должно произойти.

Хьюго повернулся к сероглазому и сказал:

— Есть небольшая проблема… Сорван и Вондт сумели улизнуть из ловушки. Скорее всего, с несколькими подручными.

На лице Кеслера появилось удивительно сосредоточенное выражение.

— Ну вот… Теперь полицейским нужна мадам Сам-Знаешь-Кто… Ты сможешь уйти, но нам нужна верхушка… Извини.

Ему была противна эта ложь с примесью фальшивой жалости.

Сероглазый ответил не сразу. Он переварил информацию, не спуская глаз с Хьюго.

— Я уже говорил вам, что ничего не знаю. Госпожа Кристенсен уехала из Амстердама и отправила нас с Вондтом сюда на поиски Тревиса. Сорван занимался Алисой под наблюдением Вондта. Только ему известно, где находится госпожа Кристенсен.

Хьюго задумался:

— Напряги память. Надо вспомнить все… иначе мне придется сдать тебя фараонам.

Он медленно вынул «ругер» из кожаной кобуры. Резко взвел курок. Диктофон, висевший у него на поясе, крутился медленно, слегка вибрируя.

Углы рта Кеслера дернулись в нервной гримасе, он вздохнул:

— Вчера… Вондт что-то такое говорил о мысе Сагриш. Там у него была назначена встреча.

— С Евой Кристенсен?

Кеслер ответил не сразу. Видя, что Хьюго терпеливо ждет ответа, он пробормотал, не разжимая губ:

— Вондт так не сказал, это запрещено, но я совершенно точно знаю, что с ней. На девяносто девять процентов,

Хьюго широко улыбнулся: — Ну, вот и прекрасно… надо было мне сразу сказать… Больше ничего?