Зверобой - Джеймс Фенимор Купер

Чингачгук и его невеста следили за этой борьбой из ковчега. Когда гуроны начали стягивать веревкой руки Непоседы, делавар схватил ружье. Но прежде чем он успел взвести курок, бледнолицый был уже крепко связан и непоправимое несчастье совершилось. Нетрудно было уложить одного из врагов, однако добыть его скальп не представлялось никакой возможности. Молодой вождь охотно рискнул бы своей жизнью, чтобы получить такой трофей, но при создавшихся обстоятельствах он счел излишним убивать неизвестного ему индейца. Один взгляд на Уа-та-Уа парализовал мелькнувшую у него мысль о мщении. Читателю известно, что Чингачгук почти не умел обращаться с большими веслами ковчега, хотя и весьма искусно орудовал маленьким веслом челнока. Быть может, не существует другого физического упражнения, которое представляло бы для начинающего такие трудности, как гребля. Даже опытный моряк может потерпеть неудачи при попытке подражать ловким движениям гондольера. При отсутствии надлежащей сноровки трудно справиться даже с одним большим веслом, а в данном случае приходилось одновременно грести двумя громадными веслами. Правда, делавару удалось сдвинуть с места ковчег, однако эта попытка внушила ему недоверие к собственным силам, и он сразу понял, в какое трудное положение попадут он и Уа-та-Уа, если гуроны воспользуются челноком, все еще стоявшим возле трапа. В первую минуту Чингачгук хотел было посадить свою невесту в единственный челнок, оставшийся в его распоряжении, и направиться к восточному берегу, в надежде добраться оттуда сухим путем до делаварских селений. Но различные обстоятельства помешали ему решиться на этот неосторожный шаг. Делавар не сомневался, что разведчики наблюдают за озером с обеих сторон и что ни один челнок не сможет незаметно приблизиться к берегу. Таким образом, следы их, во всяком случае, будут обнаружены, а Уа-та-Уа была не настолько сильна, чтобы бежать сухим путем от опытных воинов. В этой части Америки индейцы еще не пользовались лошадьми, и беглецам пришлось бы рассчитывать только на свои ноги. Наконец — и это было отнюдь не маловажное соображение — делавар помнил об участи своего верного друга Зверобоя, которого никоим образом нельзя было покинуть в беде.

Уа-та-Уа во многих отношениях рассуждала и чувствовала иначе, но пришла к тем же выводам. Опасность, грозившая ей лично, смущала ее гораздо меньше, чем боязнь за обеих сестер, внушавших ей живейшую симпатию. Когда борьба на платформе прекратилась, челнок с девушками уже находился ярдах в трехстах от «замка». Тут Юдифь перестала грести, так как зрелище всего происходящего впервые предстало перед ее глазами. Она и Гетти, выпрямившись во весь рост, стояли в челноке и старались рассмотреть, что делается на платформе, но это плохо удавалось им, так как стены «замка» в значительной мере скрывали от них место боя.

Своей временной безопасностью пассажиры ковчега и челнока были обязаны яростному натиску Непоседы; при других обстоятельствах индейцы немедленно захватили бы девушек. Сделать это было бы очень легко, раз дикари завладели челноком. Но только что выдержанная битва сломила отвагу гуронов. Нужно было некоторое время, чтобы оправиться от последствий свалки, тем более что вожак индейского отряда пострадал больше всех. Все же Юдифи и Гетти следовало немедленно искать спасения в ковчеге, представлявшем собой хотя и временный, но все же безопасный приют. Уа-та-Уа побежала на корму и стала махать руками и делать другие знаки, тщетно умоляя девушек описать круг около «замка» и приблизиться к ковчегу с восточной стороны. Но они не поняли ее сигналов. Юдифь еще не уяснила себе как следует положение вещей и потому не хотела принять окончательное решение. Вместо того чтобы повиноваться призывам Уа-та-Уа, она предпочла держаться поодаль и, медленно работая веслами, направилась к северу, иначе говоря — к самой широкой части озера, где перед ней открывался более обширный кругозор и всего легче было спастись бегством. В этот миг на востоке над соснами показалось солнце, и тотчас же подул легкий южный бриз, как это обычно бывает в подобный час в эту пору года.

Чингачгук не стал терять времени на закрепление паруса. Прежде всего он решил отвести ковчег подальше от «замка», чтобы враги могли добраться до него только в челноке, который по прихоти военного счастья так некстати попал в их руки. Увидев, что ковчег отдалился от «замка», гуроны встрепенулись. Тем временем баржа повернулась кормой к ветру, который, как на беду, дул в нежелательном направлении и подогнал судно на несколько ярдов к платформе. Тут Уа-та-Уа решила предупредить жениха, чтобы он как можно скорее укрылся от вражеских пуль. Это была наиболее грозная опасность в данную минуту, тем более что Уа-та-Уа, как заметил делавар, ни за что не хотела спрятаться сама, пока он оставался под выстрелами. Поэтому Чингачгук, предоставив барже свободно двигаться, втащил невесту в каюту и немедленно запер дверь. Затем он начал озираться, отыскивая оружие.

Положение враждующих сторон было теперь так свое образно, что заслуживает особого описания. Ковчег находился ярдах в шестидесяти к югу от «замка», иначе говоря — с наветренной стороны, причем парус был распущен. К счастью, руль не был закреплен и поэтому не препятствовал зигзагообразным движениям никем не управляемой баржи. Парус свободно полоскался по ветру, хотя оба боковых каната были туго натянуты. Благодаря этому плоскодонное судно, которое сидело не глубже чем на три или на четыре дюйма в воде, медленно повернулось носом в подветренную сторону. Ковчег двигался, однако, очень тихо, потому что ветер был не только очень слаб, но, как всегда, переменчив, и раза два парус повисал, словно тряпка. Однажды его даже откинуло в наветренную сторону.

Судно медленно повернулось, избежав непосредственного столкновения с «замком», только носовая часть застряла между двумя сваями, выступавшими на несколько футов вперед. В это время делавар пристально глядел в бойницу, подстерегая удобный момент для выстрела, а гуроны, засевшие в «замке», были заняты тем же. Обессилевший в схватке индейский воин сидел, прислонившись спиной к стене, так как его не успели подобрать, а Непоседа, беспомощный, как бревно, и связанный, как баран, которого тащат на бойню, лежал на самой середине платформы. Чингачгук мог бы подстрелить индейца в любой момент, но до скальпа и на этот раз нельзя было бы добраться, а молодой воин не хотел наносить удар, который не сулил ему ни славы, ни выгоды.

— Отцепись от этих кольев, Змей, если только ты Змей, — простонал Непоседа, которому тугие путы уже начали причинять сильнейшую боль. — Отцепись от кольев, освободи нос баржи, и ты поплывешь прочь. А когда сделаешь это для себя, прикончи этого издыхающего мерзавца ради меня.

Услышав слова Непоседы, Уа-та-Уа заинтересовалась его положением и с первого взгляда все поняла. Ноги пленника были туго связаны крепкой лыковой веревкой, а локти скручены за спиной, но все же он мог пользоваться своими пальцами и двигать запястьями рук. Приложив губы к бойнице, Уа-та-Уа сказала тихим, но внятным голосом:

— Почему бы тебе не скатиться и не упасть на баржу? Чингачгук застрелит гурона, если тот погонится за тобой.

— Ей-богу, девушка, это очень толковая мысль, и я постараюсь исполнить ее, если ваша баржа подплывет чуточку ближе. Подложи-ка тюфяк, чтобы мне было мягче падать.