Витте - Сергей Ильин

«Записка» должна была сделаться своего рода программой для работ Особого совещания, поскольку именно в нем теперь сосредоточилась разработка аграрных реформ. В этой программе было одно уязвимое место — она не вполне отвечала интересам крестьян так, как они себе эти интересы представляли. Проблем крестьянского малоземелья она совершенно не касалась.

А было ли оно, это малоземелье? Точно ответить на вопрос о том, сколько нужно было крестьянину земли для безбедного существования, достаточно сложно. В 50 губерниях Европейской России 10,1 млн крестьянских дворов имели пригодной для обработки надельной земли в среднем по 7,1 десятины на двор, 410 тыс. мелких собственников имели в среднем по 4 десятины. По расчетам В. И. Ленина, для обеспечения же минимальных потребностей средней крестьянской семьи требовалось не менее 15 десятин. Таких хозяйств, не считая казачества, было всего 1 млн дворов, на остальные 430 тыс. сельской буржуазии приходилось в среднем по 40,4 десятины на двор47. Все, кто имел ниже 15 десятин, относились к деревенской бедноте. Ныне ученые-историки пишут, что и 8–9 десятин для середняков было вполне достаточно и эта норма позволяла достичь определенного уровня благосостояния48. Так это или нет, сказать непросто. По данным за 1982 год, средний размер фермы в североамериканском штате Айова составляет 324 акра земли, или 131,22 га (в 1 акре 0,405 га). Крупное хозяйство имеет 481 акр и продает ежегодно продуктов в среднем на 100 тыс. долларов49.

Но вернемся к Особому совещанию. Хотя его местные комитеты корень зла видели именно в бескультурье крестьян, малоземелье российского крестьянства ими не отрицалось. Устранение его следовало производить за счет казенных, удельных, монастырских и церковных земель. Но значительное число местных комитетов (191 уездный и 37 губернских) высказалось за принудительное отчуждение частновладельческих земель на условиях справедливого вознаграждения прежних собственников, то есть по существу за второе издание реформы 1861 года.

О чаяниях российских крестьян председатель Особого совещания был осведомлен. Но он твердо стоял на своем: политические реформы главнее всего. 12 марта 1905 года, выступая на заседании совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности, С. Ю. Витте говорил: «В последнее время мне приходится получать массу крестьянских записок и писем. Читая выраженные в них убеждения крестьян о праве дополучить землю, так как надельной не хватает, я часто задавал себе вопрос, что это — полная наивность? Но, в конце концов, кажется, можно прийти к заключению, что это вовсе не наивность, а убеждение, как бы внедренное в сознание крестьян государством. Освобождая крестьян, государство дало им землю, но не в собственность, а в пользование. Затем крестьянство осталось обособленным от всех прочих сословий как в порядке управления, так и суда. Суда, в сущности, у крестьян не оказалось, а получилась грубая форма расправы в лице волостного суда… И мне представляется, что, если идея воспитания крестьян в условиях уравнительного землепользования и вообще в условиях, отдаляющих их от общего правопорядка, будет и далее проводиться с таким же упорством, то Россия может дожить до грозных исторических событий…»50

30 марта 1905 года Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности было неожиданно закрыто. Почему? Историк Марлена Сергеевна Симонова справедливо замечает, что план, изложенный в «Записке по крестьянскому делу», был хорош для мирного времени. С. Ю. Витте с его правильными мыслями и разумными предложениями несколько отстал от жизни. Между тем весной 1905 года, когда было закрыто совещание, в стране уже штормило. Для многих сделалось очевидным, что крестьяне хотят не расширения своих имущественных прав и гражданских свобод, а дополнительного наделения землей, лучше всего за счет помещиков, потому что на протяжении десятилетий помещичью землю они обрабатывали фактически бесплатно и потому искренне считали ее своей. Левые партии, в частности социал-демократы, отреагировали включением в партийную программу требования ликвидации помещичьего землевладения. Правые круги решение вопроса усмотрели в экстренном реформировании крестьянского землепользования.

Главным организатором интриги против С. Ю. Витте и его совещания, как оказалось, был А. В. Кривошеий. 19 января 1905 года он подал царю записку, где изложил альтернативный виттевскому план кардинального решения крестьянских проблем51.

8 марта 1905 года аналогичный по характеру документ лег на стол царя уже за подписью Д. Ф. Трепова — товарища министра внутренних дел и петербургского генерал-губернатора. В своей «Записке» С. Ю. Витте, вместо того чтобы «рассмотреть реальные экономические причины, угнетающие крестьянство», перенес вопрос в «область юридических построений». Такой подход «чреват печальными событиями», — грозил Д. Ф. Трепов. Нужно провести срочные меры для подъема крестьянства. Какие? А вот: «Изменение поземельных отношений и широкое развитие экономических реформ… представляет в данный момент более настоятельный и существенный вопрос, чем какая бы то ни было реформа политическая»52.

На место закрытого совещания С. Ю. Витте было поставлено другое, в название которого уже была включена программа — «Особое совещание о мерах к укреплению и расширению крестьянского землевладения». Его председателем был назначен И. Л. Горемыкин. Либеральным земцам, предлагавшим дополнительное наделение крестьян землей за счет помещиков, 30 марта 1905 года император Николай II ответил — это невозможно.

Планы Кривошеина — Горемыкина вполне устраивали поместное дворянство и реакционных бюрократов, поскольку ими вовсе не предполагалось в качестве первоочередной задачи превращение крестьянина «в персону» — то, что поставил во главу угла председатель Комитета министров.

Новый год был и ныне остается самым светлым русским праздником. По воспоминаниям современников, встреча 1904 года отличалась особенным весельем. Шампанское лилось рекой в ту новогоднюю ночь, все лучшие и самые дорогие рестораны обеих столиц были переполнены состоятельной публикой: дамами в мехах, усыпанных бриллиантами и цветами, представительными мужчинами во фраках. Люди ложились спать с ожиданием большего счастья. Но вместо большого счастья случилось большое горе.

Война с Японией разразилась совершенно неожиданно; никто ее не ожидал так скоро — ни политики, ни биржевики. Накануне 27 января московский промышленник Н. А. Варенцов — глава крупного промышленного и торгового дела Товарищества Большой Кинешемской мануфактуры — купил себе новый дом и собирался утром следующего дня в 11 часов быть в конторе нотариуса для совершения купчей крепости. «В этот день за утренним чаем развертываю газету и с ужасом прочитываю: война объявлена. Спешу в банк, чтобы ликвидировать процентные бумаги для уплаты Серебрякову (прежний владелец дома. — С. И.), но получаю там ответ: „Кто же у вас в данную минуту купит? Бумаги, несомненно, в цене должны упасть…“» От покупки недвижимости расстроенному Н. А. Варенцову пришлось отказаться53.

Мало кто верил, что маленькая Япония способна победить могучую Россию с ее огромными вооруженными силами. Назначением А. Н. Куропаткина главнокомандующим Маньчжурской армией многие были довольны — как-никак боевой генерал, воевал начальником штаба у легендарного М. Д. Скобелева, за храбрость награжден двумя «Георгиями». Н. А. Варенцов отложил все дела и отправился на вокзал, чтобы лично проводить полководца в его боевой поход. А. Н. Куропаткина он не застал — тот был на приеме у великого князя Сергея Александровича, — зато с любопытством осмотрел его поезд: «…Салон-вагон был залит электричеством, но, что меня удивило, все стены вагона были увешаны разных размеров иконами в серебряных и золотых ризах, подносимые Куропаткину обществами, учреждениями и частными лицами, и все они ехали с ним на войну; мне же казалось, чтобы только перекреститься перед каждой иконой, потребовалось бы несколько часов времени»54.