Хочу женщину в Ницце - Владимир Абрамов

Итальянский магнат понимающе усмехнулся, разглядывая на свет стенки бокала, в котором только что плескалась янтарного цвета жидкость. К моему удивлению, я не обнаружил на его холёных пальцах ни обручального кольца, ни перстня с драгоценным камнем, то есть тех почти обязательных атрибутов туалета у почтенных и чрезмерно чувствительных итальянцев, верящих до сих пор в магию колец, приносящих в дом богатство и любовь.

– Представьте, Дэннис, супруга тоже ревнует меня к ним, когда я глубоко за полночь уединяюсь в тиши кабинета. Что поделаешь, – снова развел руками хозяин, – женщина-существо особого рода. Сколько бы ей ни давали, она всегда голодна, и чем краше женщина, тем осмотрительнее должен быть мужчина.

Дино выдал эту многозначительную, как ему казалось, философскую сентенцию и запил ее еще одной порцией коньяка.

Я уже сто раз слышал об этом, начиная со сказки Пушкина «О рыбаке и рыбке», и чтобы поддержать беседу, обратился к этому философу, видимо, умудренному опытом общения со слабым полом.

– Что же тогда нам делать, господин Росси, как нам их удержать подле себя, если мы испытываем моральную дилемму? С одной стороны, нас тянет в объятия красивых и порочных женщин, с другой выходит, любить умных – дорогое хобби.

Он наморщил высокий лоб и почти с минуту мучительно думал, опустив голову. Я мог без стеснения рассматривать его. Хотя у лощеного итальянца под глазами наметились мешки и ясно обозначились первые складки будущего двойного подбородка, он все еще выглядел достаточно моложаво. Подняв голову и перехватив мой пристальный взгляд, устремленный на него, он изрек тоном превосходства:

– Мужчина должен стать для женщины книгой, желательно в достойном переплете, которую ей хотелось бы не только прочесть, но и перечитывать бесконечное число раз, открывая для себя все новые откровения.

– Должно быть, это сложно? – я явно лукавил, но Дино мне подыграл.

– Иногда мне кажется, что это непосильная задача, – сказал он каким-то уставшим голосом, глядя на себя в большое зеркало, – и заметьте, мой молодой друг, деньги тут играют не самую главную роль. Все зависит от внутреннего мира мужчины Ему должно самому быть с собой в согласии, самому интересно жить. Если этой внутренней гармонии нет, то книга, которую читает женщина, обязательно рано или поздно захлопнется. Богат ты или беден, не имеет значения в этом случае.

Мне показалось, что парфюмерный магнат говорил вовсе не мне, а общался сам с собой.

– Надеюсь, г-н Росси, вы имеете в виду не свою дочь, когда говорите о женских аппетитах?

Дино улыбнулся, вынимая изо рта сигару.

– Разумеется. Хотя Клара тоже… – он на время призадумался. – Знаете, молодой человек, с тех пор, как два года назад ее, скажем так, друг (при слове «друг» Дино поморщился) улетел продолжать учебу в Гарвард по настоянию своих родителей и сошелся там с дружками сомнительной репутации, Клара прекратила с ним переписку и совершенно перестала следить за своей внешностью, но я почему-то думаю, что у нее скоро эта хандра пройдет.

После этих слов он подозрительно на меня посмотрел, как будто не решался о чем-то спросить, типа обожаю ли я наркотики и не забываю ли таскать у себя в карманах презервативы про запас, как это делают все продвинутые французы. Не все мне было понятно в его полунамеках, и, не желая впутаться в идиотскую историю, я задал ему вопрос:

– Почему вы так считаете, господин Росси?

– Дело в том, что как мне кажется, я хорошо знал ее маму, мою первую жену, чьи достоинства унаследовала дочь. Может быть, Клара все это еще не осознала. Так вот, мою жену звали Саманта, для краткости я звал ее Сэм…

«Черт, – подумал я про себя, – если так пойдет и дальше, то он в скорости тоже станет называть меня Дэн, ну а я, наверное, буду называть его Дин».

– Сэм была настоящая француженка, то есть именно то, что мы, итальянцы, вкладываем в это понятие. О, как она умела преображаться, если ей это было надо! К тому же у Сэм была ясная голова. Она воспитывала нашу дочь, в то время как я днями, а то порой и ночами занимался бизнесом, разъезжая по миру.

– Простите, сеньор, – мне пришлось прервать рассказ хозяина дома, – я не итальянец и не знаю, что вы вкладываете в понятие «настоящая француженка».

– Ах да, вы же русский, но ваш французский, должен сказать, порой заставляет меня забыть об этом. Дело в том, что женщина для настоящего француза начинается с ног. Если у француженки красивые ноги, то французы от этого млеют и готовы простить им самое высшее образование. Если еще у этих ног тонкие щиколотки, это значит, что француженка экстра-класса. Таких здесь боготворят!

Не желая того и в подтверждение правоты мысли итальянца я вдруг вспомнил нашего русского француза по фамилии Пушкин, безуспешно искавшего по всей России три пары стройных женских ног. Нелегкое это было тогда дело, поэтому, наверное, Наталья Гончарова значилась в его записях увлечением под номером 113.

– Господин Росси, боюсь, вы не оригинальны в ваших наблюдениях насчет французов.

– Да, вот как, что вы имеете в виду? – удивился он.

– Признаюсь, что я в последние несколько лет нечасто посещал свою родину без нужды, тем не менее, российские телепрограммы по вечерам просматриваю регулярно. И вот совсем недавно мне попался один документальный фильм о когда-то очень известной в России актрисе Изольде Извицкой. Прославилась она у нас, снявшись в фильме «Сорок первый». Очень красивая женщина была, хотя судьба ее сложилась достаточно трагично. А начиналось все прекрасно, и фильм этот был в 1956 году представлен на кинофестивале у вас в Каннах и был отмечен специальным призом. Извицкая имела сумасшедший успех. Особенно расточали похвалы американцы, сравнив ее даже с Мерилин Монро, а влиятельный журнал «Нью-Йорк Мэгазин» поместил на обложке лицо Изольды. В Париже ее именем был назван ресторанчик, который как будто существует до сих пор.

– Так в чем же суть?

– А в том, что ваша злобливая газета «Фигаро» чисто по-французски отметила у Изольды только неудачные ноги, сравнив их с ногами степного кавалериста, как будто это было главным для русской актрисы. Если бы вы, Дино, только знали, как тогда Извицкую задела эта язвительная оценка.

– Да, мой друг из России, надо признать, что французы не всегда снисходительны к женщинам и даже порой агрессивны, как их петухи. Мы, итальянцы, деликатней.

Дино отвесил небольшой поклон, и в его мимолетной ухмылке я уловил нескрываемое удовольствие.

– Согласитесь, дорогой господин Росси, что мне, русскому, трудно судить об отношении к женщине французов, итальянцев или немцев. Я вот вспомнил сейчас о Марлен Дитрих. Она как-то сказала в упрек европейским журналистам, что когда была в советской России, то там журналисты задавали умные вопросы, например, спрашивали, кто ее любимый писатель, а не, кто ее любимый кутюрье.

Дино рассмеялся.

– Ах, Дитрих, эти «золотые ноги Германии», значимость которых поняли даже Геббельс и Гитлер, увидевшие ее в «Голубом ангеле». А после выхода фильма «Кисмет» эти ноги стали вдохновлять уже американских морпехов, когда их высаживали в сорок четвертом на берега Франции. Потом настала очередь добродушного француза Жана Габена, который потерял от их красоты голову. Когда же Марлен оставила его, он заявил: «Не верьте словам красивых женщин, они вспоминают о душе всякий раз, когда мужчина смотрит им на ноги».