Книги крови. Запретное - Клайв Баркер

Она ждала весь день, надеясь, что появится Гомм, но не удивилась, когда тот не пришел. Возможно, события прошлого вечера принесли ему такие проблемы, от которых он не мог отболтаться. Ванесса, впрочем, осталась не в полном одиночестве. Гиймо приходил и уходил, с едой, с напитками, а в середине дня – с игральными картами. Она довольно быстро уяснила суть пятикарточного покера, и они провели за игрой пару интересных часов, пока в воздухе слышались крики из дворика, где обитатели бедлама устраивали лягушачьи бега.

– Ты не можешь договориться, чтобы мне разрешили принять ванну или хотя бы душ? – спросила она Гиймо тем вечером, когда он принес ей поднос с ужином. – А то мне уже наедине с собой неприятно.

Он даже улыбнулся, ответив:

– Я узнаю.

– Правда? – восторженно сказала она. – Ты очень добр.

Через час он вернулся сказать ей, что просьба была рассмотрена и одобрена; не проследует ли она за ним в душевую?

– Ты мне спинку потрешь? – спросила она небрежно.

При этих словах в глазах Гиймо промелькнула паника, а его уши стали свекольно-красными.

– Пожалуйста, иди за мной, – сказал он. Ванесса послушно пошла следом, пытаясь держать в уме карту маршрута на случай, если позже ей захочется вернуться без надзирателя.

Ванная, в которую он ее привел, была далеко не примитивной, и Ванесса пожалела, заходя в увешанное зеркалами помещение, что на самом деле мытье стояло не на первом месте в списке ее приоритетов. Что поделать – настанет день и для гигиены.

– Я буду снаружи, – сказал Гиймо.

– Это обнадеживает, – ответила Ванесса, устремив на него взгляд, который, она верила, он должен был истолковать как многообещающий, и закрыла дверь. Потом пустила из душа максимально горячую воду, пока пар не начал застилать ванную, и опустилась на четвереньки, чтобы намылить пол. Когда комнату достаточно заволокло туманом, а пол сделался достаточно скользким, она позвала Гиймо. Скорость его реакции могла бы ей польстить, если бы она не была слишком занята: пока он блуждал в пару, Ванесса зашла ему за спину и с силой толкнула. Он поскользнулся на полу и влетел в душ, завопив, когда кипяток обжег ему голову. Его автомат грохнулся на пол, и, к тому времени как Гиймо восстановил равновесие, оружие уже было у нее в руках и нацелено на его туловище – заметную мишень. И пусть она не была снайпером, а руки у нее дрожали, даже слепая не промазала бы с такого расстояния; она это знала, и Гиймо тоже. Он поднял руки вверх.

– Не стреляй.

– Если ты хотя бы дернешься…

– Пожалуйста… не стреляй.

– Теперь… ты отведешь меня к мистеру Гомму и остальным. Быстро и тихо.

– Зачем?

– Просто отведи, – сказала она, показав автоматом, что он должен первым выйти из ванной. – А если попытаешься схитрить, я выстрелю тебе в спину. Я знаю, что это не очень мужественно, но я и не мужчина. Я всего лишь непредсказуемая женщина. Так что обращайся со мной очень осторожно.

– Да.

Он сделал все, как было сказано: выпустил из здания и по серии переходов довел – по крайней мере, так ей показалось – до колокольни и окружавшего ее комплекса. Ванесса всегда думала, что в сердце крепости стоит церковь. Она не могла бы ошибиться сильнее. Пусть снаружи в глаза бросались черепичные крыши и беленые стены, но это была только маскировка; перешагнув порог, Ванесса очутилась в бетонном лабиринте, напоминавшем скорее бункер, чем место поклонения. У нее промелькнула мысль, что это место построено так, чтобы выдержать ядерную бомбардировку, и это впечатление подкреплялось тем фактом, что все коридоры вели вниз. Если это и была психиатрическая лечебница, ее построили для каких-то необычных психов.

– Что это за место? – спросила она у Гиймо.

– Мы его Будуаром зовем, – сказал он. – Здесь все и происходит.

Сейчас там не происходило почти ничего; в большинстве кабинетов по бокам коридоров было темно.

В одной комнате вычислял свои шансы на обретение разума оставленный без присмотра компьютер; в другой печатал любовные письма самому себе телекс. Ванесса и Гиймо спускались в глубины здания незамеченными, пока, свернув за угол, не столкнулись лицом к лицу с женщиной, на четвереньках оттиравшей линолеум. Встреча ошеломила всех троих, и Гиймо быстро перехватил инициативу. Он оттолкнул Ванессу к стене и сбежал. Прежде чем она успела прицелиться, он скрылся.

Она проклинала себя. Через несколько секунд зазвенит сигнал тревоги и прибежит охрана. Она пропадет, если будет здесь стоять. Все три выхода из этого коридора выглядели одинаково неприветливо, поэтому она просто бросилась в ближайший, оставив уборщицу пялиться ей вслед. Избранный маршрут оказался очередным приключением. Он провел ее по целой анфиладе комнат: в одной висели десятки часов, показывавших разное время; в следующей было не меньше пятидесяти черных телефонов; в третьей и самой большой стены покрывали мониторы. Они поднимались, один за другим, от пола к потолку. Все, кроме одного, были пусты. На работающем шел какой-то ролик, Ванесса сначала подумала, что там показывают бой в грязи, но в реальности это был дрянного качества порнофильм.

Его смотрела, развалившись в кресле с банкой пива на животе, усатая монашка. Когда вошла Ванесса, охранник вскочил, пойманный с поличным. Ванесса наставила на него автомат.

– Я тебя пристрелю, – сказала она.

– Вот дерьмо.

– Где Гомм и остальные?

– Что?

– Где они? – рявкнула она. – Быстро!

– Дальше по коридору. Налево и снова налево, – сказал он. Потом добавил: – Я не хочу умирать.

– Тогда сядь и заткнись, – ответила она.

– Слава тебе, Господи.

– Правильно, молись, – посоветовала она ему. Пока она выходила из комнаты спиной вперед, он рухнул на колени; за его спиной резвились борцы.

Налево и снова налево. Указания были верны: они привели ее к ряду комнат. Ванесса как раз собиралась постучаться в одну из них, когда зазвенел сигнал тревоги. Отбросив осторожность, она распахнула все двери. Голоса изнутри жаловались на то, что их разбудили, и спрашивали, почему орет тревога. В третьей комнате она нашла Гомма. Тот широко улыбнулся ей.

– Ванесса, – сказал он, выскакивая в коридор. На нем был длинный жилет и больше ничего. – Вы пришли, а? Вы пришли!

Остальные выходили из своих комнат, осоловевшие от сна. Ирения, Флойд, Моттерсхэд, Голдберг. Глядя на их усталые лица, она могла поверить, что им действительно четыреста лет на пятерых.

– Просыпайтесь, старые калоши, – сказал Гомм. Он натягивал штаны.

– Тревога звенит, – сказал один из них. Его волосы, снежно-белые, почти достигали плеч.

– Скоро они будут здесь, – сказала Ирения.

– Неважно, – ответил Гомм.

Флойд уже оделся и объявил: