Капитан Два Лица - Эл Ригби

Принц и Черный Боцман вышли. Кеварро отошел к ящикам письменного стола и стал рыться в них. Дуан стоял возле почти не дышавшего советника и все еще пытался осознать свои чувства, огромный спутанный клубок, из которого не торчало ни одной нитки, чтобы дернуть и размотать.

— Я нашел.

Кеварро приблизился с какой-то склянкой. Дуан услышал его смутно и не отозвался, тогда черная рука робко коснулась плеча. Она снова была теплой. Живой. Капитан «Ласарры» улыбнулся.

— Знаешь… у меня нет слов для тебя, мой друг. Только совсем немного.

Советник ждал, и Дуан твердо произнес:

— Ты свободен от всего, кроме меня… — Он тихо хмыкнул. — И твоего наваждения. Не будешь любить Дарину, как ей нравится, — я тебя повешу. Ясно? А теперь выйди тоже. Ненадолго.

Кеварро явственно поколебался, но подчинился. Не задал вопросов. Просто понял, что сегодня все, не только он, платят свои долги и слышат свою правду. Моуд ведь не видит добра и зла.

Моуд видит только весы.

* * *

Дуан остался с ле Вьором один, подошел к нему и прислушался. Подняв пистолет, приставил к открытому высокому лбу.

— Ты очнулся. Я знаю.

Советник по Безопасности молча открыл глаза. Зрачки его сузились.

— Ты ненавидишь меня. Это я тоже знаю.

На губах появилась странная улыбка.

— Вы нелогичны, юный принц. Разве, ненавидя вас, могу я так печься о вашей стране?

— Добрая память держит, — отозвался Дуан. — Долго, крепко держит ненависть в узде, не дает вылиться из сердца. Но когда выливается, ее не победить. Либо тонешь, либо плывешь против течения. И ты — тонешь.

— Пожалуй… — Советник будто пробовал услышанное на вкус, даже облизнул губы, прежде чем снова вскинуть острый взгляд и осклабиться. — Тогда да. Ненавижу. Я тебя просто ненавижу, маленькое двуличное отродье. В тебе не было ни почтения к отцу, ни верности родине. А теперь нет и чести, только море, ветер и упрямство. Ты уничтожишь свой дом, Ино. Уже уничтожаешь. Ты…

— Мой дом будет стоять, — тихо возразил Дуан. — Оба моих дома. Скажи… — Он почти знал ответ, но также знал, что должен, обязан спросить: — Ты хочешь увидеть, как они выстоят? Хочешь продолжить строить первый, как строил с моим дедом и отцом? Его фундамент — на твоих плечах в том числе. Я это помню. Ценю. И никогда не забуду, как бы ни пытался.

Он отодвинул холодное дуло пистолета от сухого лба советника. Совсем чуть-чуть, но зная: тот прочтет знак, немое продолжение вопроса, небольшой залог доверия — возможного, еще возможного. И Габо ле Вьор все прочел. Верно и честно.

— Я хочу, чтобы ты умер, — отчетливо произнесли тонкие губы. — И я уже догадываюсь, что у тебя за второй дом, что за человек вырастил из тебя свое подобие, что за…

— Достаточно. — Стиснув зубы, Дуан вновь повел пистолетом, приблизил его вплотную к желтоватой коже. — Я тебя понял.

— Я догадываюсь, — ровно продолжил советник, будто не слыша. — И обещаю: когда я найду твой второй дом, Ино, я сожгу его дотла, я…

Дуан наотмашь ударил рукоятью пистолета по запрокинутому лицу, еще прежде чем ле Вьор дернулся в порыве вскочить. Советник опять обмяк на стуле, струйка крови побежала из носа. Дуан, обессиленный, опустошенный и освобожденный, зажмурил глаза, а потом все же открыл их, веля себе вглядеться. Вглядеться в последний раз.

Он искал рыжего мальчика, которым дорожил дед, — последний отголосок мертвой дружбы. Искал союзника, плечом к плечу с которым отчаявшийся отец взял оружие и собрал войско. Искал молодого полководца, снесшего с границ жертвенники чернолицых и подарившего Альра’Илле покой. Но он их не видел. Видел предателя, отрубившего руки старому другу. Видел отступника, желавшего сделать Розинду своей куклой. Видел изменника, презиравшего ослабшего короля и готовившего ему смерть. И в конце концов — видел своего убийцу. Да, теперь он решил точно: мертвецы не знают жалости. Не могут знать. И мстят, всегда мстят.

— Дарина, Кеварро! — зычно крикнул Дуан, и тут же распахнулась дверь.

Через пару швэ советнику по Безопасности плеснули в лицо водой. Он вновь очнулся, но только для того, чтобы ему силой открыли рот и влили туда гоцуганского кислого вина — под хрипы, кашель, полузадушенные проклятья, пресекая все рвотные спазмы. Дуан лил прямо из бутылки, братские чаши убрали. Все это время капитан «Ласарры» смотрел в широко распахнутые карие глаза яркими синими глазами короля Талла Воителя, короля Овега Ученого и всех королей древней династии, любимых и ненавидимых этим человеком. И нескончаемо остро Дуан ощущал ледяное присутствие бога Вудэна за своей спиной, но впервые бог кошмаров не был врагом, а забирал врага.

Советник не пытался просить пощады, а сопротивлялся меньше, чем средний альраилльский висельник. Тело обмякло через швэ; Вудэн задул свечу жизни. И Дуан понял, что наконец его дела закончены, как закончено многое другое — в его истории, в истории королевства, в истории этой короткой военной экспедиции. Теперь можно было отдохнуть остаток ночи. Дождаться, пока привезут малышку Ро. И…

— Ино!

Принц Арро появился на пороге, кинул взгляд на труп и закончил:

— Какое-то судно пытается пройти мимо нас в нескольких пэлирах. И… определенно, оно — рогатое. У него ростралань.

Выскочив на палубу и забрав у нирца трубу, Дуан удостоверился в его правоте. Маленькая бригантина, обходившая безмятежно спавшую объединенную флотилию, действительно принадлежала Мелкому Капитану.

В первое мгновение Дуан оцепенел от такой дерзости. Украсть Розинду у него из-под носа, запудрить капитуляцией мозги командирам эскадры и — наверняка! — уже вести на место недавнего боя подкрепление. Подобное было бы вполне в духе поганых гоцуганцев, вот только…

— Не получится.

Это произнес принц Арро, на лице которого застыло странное, нехарактерное для него взволнованное выражение. Дуан не мог не согласиться.

С Дариной они без труда запустили двигатель «Дарла а’о Даруса», мало отличавшийся от ласаррского, и отправились в погоню. Ветер, поднявшийся с первыми проблесками в небе, на этот раз дул им в паруса. Моуд с Вистасом, кажется, благоволили и с увлечением смотрели на происходящее, возможно — бились об заклад.

Дарина предложила пару раз выстрелить, чтобы привлечь внимание часовых и вспугнуть Мелкого, но Дуан отказался. Он боялся хоть немного зацепить удиравшее судно и понятия не имел, в какой именно части и в каком состоянии находится Розинда. Одна мысль, что ее опять увозят против воли, возможно, хорошенько запугав или уже изнасиловав, тревожила и заставляла то и дело повторять, обращаясь неизвестно к кому: «Ну же, быстрее!»

Бригантина действительно удирала: неслась так, что, казалось, перепрыгивала с волны на волну, как настоящая лесная лань. Преследователей должны были уже заметить, но почему-то по ним не стреляли; корабль просто прибавлял скорости, еще и еще, будто она была неистощима. Механическая машина большого, степенного «Дарла а’о Даруса» с трудом справлялась с таким темпом.