Дочь железного дракона - Майкл Суэнвик

Джейн откинула голову и заревела в голос.

Ее терзал стыд. Как плохо она обращалась со своими друзьями! Терзала потеря. Она плакала от беспросветности существования. Она плакала по Билли, и горе от потери Робина лежало камнем, и Коноплянка, и Сирин, и Мартышка — все были в ее слезах. И мальчик-тень тоже, хотя умом она понимала, что он-то был лишь частью ее самой. Она оплакивала их всех, знакомых и незнакомых, всех жертв Тейнда, всех жертв этого страшного мира.

Потом слезы прошли, так же быстро, как хлынули. И снова каменное бесчувствие овладело ею. «Я больше никогда в жизни не заплачу», — подумала она. И тут же оказалось, что это неправда. Но эти новые слезы, обильные и бурные, лились недолго. И снова она ощутила безразличие. Она поняла, что эти два состояния так и будут сменять друг друга весь день. Она все ясно понимала сейчас и мыслила логически. И понимала, что, когда ее снова охватит горе, рассуждать она не сможет. А когда сможет, перестанет чувствовать горе. Что-то сломалось в ней, и только время могло это залечить. Да выспаться бы как следует!

Когтистая рука легла на ее плечо.

— Добро пожаловать в мир взрослых, — суховато сказала Немезида. — Заслуженно или нет, но теперь вы одна из нас.

Джейн повернулась к ней и впервые, не задержавшись взглядом на противных пухлых розовых мешочках, окружающих глаза ее наставницы, твердо заглянула в эти круглые недобрые глаза. Она увидела в них вину и предложение разделить вину на всех поровну, и, как ни противно, что-то в ней сочувственно откликнулось.

— Спасибо, — ответила она.

Немезида подтянула очки, сползшие на кончик клюва, и глаза ее стали невидимы за толстыми синими, почти фиолетовыми стеклами.

— У меня для вас хорошие новости. Ваша стипендия возобновляется.

— Почему?

— Обычная вещь после Тейнда. Другая экономическая ситуация. Потребности университета резко сокращаются, и финансирования хватает на всех. Некоторое время деньги текут рекой. В вашем случае, конечно, возобновление фиктивное, простая формальность. Но это полезно для вашего послужного списка.

— Почему фиктивное?

Рука Немезиды опустилась в карман жакета и вытащила, зажав в железных когтях, конверт.

— Как ваша наставница, я рада вас известить, что ваше ходатайство об академическом отпуске удовлетворено.

Она вынула бумагу из конверта, осмотрела печати, перечитала про себя. Опять сложила, вернула в конверт, спрятала в карман.

— Обычно студентам академический отпуск не предоставляется. Но вам мы присудили диплом по промалхимии условно и зачислили в преподавательский штат, в надежде, что со временем вы успешно овладеете программой. Все это совершенно против правил. — Клюв раздвинулся в гримасе, которая у нее считалась улыбкой. Линзы очков мрачно поблескивали. — Вам повезло, что наша администрация насквозь коррумпирована. Иначе такого бы не потерпели.

— Но я не просила об отпуске!

— А зачем вам просить? Фата Инколоре подала заявление от вашего имени. Все документы готовы, дело только за вашей подписью.

— Кто это — фата Инколоре?

— Она, насколько я понимаю, близкий друг благородного господина Гальяганте, спонсирующего многие университетские программы.

— А-а! — воскликнула Джейн. — Я, кажется, начинаю понимать.

— Зайдите на этой неделе ко мне в кабинет, и мы все оформим. Зарплату, естественно, вы начнете получать, только когда приступите к преподаванию. Но квартирные и кое-что на мелкие расходы вам причитаются.

— Что же, — сказала Джейн, — видно, у меня сегодня счастливый день.

* * *

С помощью водки и хорошей дозы гашиша Джейн наконец удалось заснуть. Она проспала без сновидений большую часть следующего дня и проснулась, когда солнце уже садилось. Быстро переодевшись, она покинула свою комнату — навсегда. Джейн не стала собирать вещи. Она сможет прислать за ними потом, если ей что-нибудь отсюда понадобится. Пришло время поговорить всерьез с Меланхтоном. Им многое надо было обсудить.

Пока продолжался Тейнд, дракон покинул подвалы Бельгарды. Джейн знала, что его там уже нет, хотя не знала, откуда она это знает.

Так — просто внутреннее ощущение. И она знала еще, что ей достаточно идти куда глаза глядят и ноги сами приведут ее к дракону. Он маячил где-то, в слепой глубине подсознания. К нему все время обращались ее мысли, как язык обречен постоянно трогать шатающийся зуб.

Он снова принадлежал ей, как когда-то. И теперь она знала, что в этом мире им не освободиться друг от друга никогда.

* * *

Она нашла дракона в Термаганте, на четырнадцатом этаже сверху. Здесь был очень шикарный район, и она ловила на себе в лифте удивленные взгляды. Ей было все равно.

Она прошла по тихому и сверхъестественно чистому коридору, остановилась у двери. На медной табличке стояло: 7332. Дверь открылась от прикосновения.

Громадные комнаты, светлые стены. Солнечные блики на дубовом паркете. Арочный проход вел в хорошо оборудованную кухню. Все новое, свежевыкрашенное. Никакой мебели.

— Эй! Есть здесь кто-нибудь?

В ответ только глухое эхо.

Джейн отпустила дверь, которая тут же захлопнулась. Комната, куда она вошла, похоже, была гостиной. Следуя той же логике, обширное помещение рядом должно считаться спальней. Джейн вошла туда через резную дверь. И увидела дракона.

Меланхтон ждал ее в угрюмом молчании. Черная железная стена тянулась через всю комнату. Джейн поняла, что он занимает не только весь этот этаж, но и половину следующего, и стены пришлось разбирать, чтобы он мог поместиться. Проделать все необходимые перестройки без ведома городских властей было трюком, достойным его хитрости.

В центре железной стены виднелся люк, вход в кабину. Джейн поднялась по узким железным ступенькам, потянула за рукоятку люка. Он открылся.

— Только без фокусов, — сказала она. Внутри было тепло, горел неяркий свет. Пилотское кресло ожидало ее. — Хватит с меня вранья, уверток, словесных игр. — Она села, как садилась до этого много раз. — Я пришла договориться. Все зависит от тебя. — Шлем опустился ей на голову. Она увидела только пустоту и сказала в нее: — Другого шанса у тебя не будет.

Никакого ответа.

Ее руки опустились на рукоятки. Вот он, решающий момент. Резиновые подлокотники были сухие и твердые. Она судорожно их сжала. Иглы ужалили запястья.

Темнота стала глубокой, тяжелой, почти осязаемой. Джейн ждала. Она была теперь взрослая и понимала молчание Меланхтона. Красноречивее всяких слов оно говорило о его силе и ее слабости, его величии и ее ничтожности. О том, что их взаимные чувства не изменились.

Зажурчал жидкий фреон, переливающийся по каким-то трубам.

Джейн пошевелилась в кресле. В кабине было ужасно тесно, и все пропиталось запахом железа. Она вдохнула, почесала подбородком плечо. Перед ее глазами зажглась искорка света, бледная, как светлячок, крошечная, словно пылинка.