История запорожских казаков. Военные походы запорожцев. 1686–1734. Том 3 - Дмитрий Яворницкий

Между тем ненависть запорожцев к москалям все более и более возрастала и перешла в открытую вражду. Так, осенью этого же года какая-то гулящая степная ватага напала на капитана Суховольского, везшего с солдатами для стрелецкого полка в Каменный Затон царскую казну, капитана и двух солдат убила, бывшего при них священника исколола и в терновник бросила, а царскую казну себе забрала. Другая подобная же ватага воровским способом «в великороссийских полках у Каменного Затона и у Новобогородицкого городка лошадей похватала и с собой угнала[507]. В это же время из Сечи отделилось 600 человек искателей приключений, которые ударились на вершину речки Волчьих Вод и сделали там нападение на промышленных людей, ездивших на свои пасеки и на рыбные ловли[508].

Главной причиной такого озлобления запорожских казаков против Москвы было построение нового русского городка в Каменном Затоне. Сентября 23-го дня послана была на имя кошевого атамана Гордиенка царская грамота с приказанием не препятствовать русским людям ломки камня и обжигания извести на построение Каменнозатонского городка[509]. Грамота эта отправлена была сперва к гетману Мазепе и от него через казака Антона Гречаника доставлена в Сечь. В Сечи грамоту приняли, а гетманского посланца приковали железами к пушке и посадили под строгий караул, и хотя тот посланец впал в какую-то болезнь, но его днем отпускали со сторожами, а на ночь, крепко сковав, вновь к пушке сажали и никого к нему не допускали[510].

В это время, а именно октября 11-го дня, как сообщал гетману переволочанский дозорца Безкровный, в Запорожскую Сечь приехали от крымского калга-султана три старых татарина к кошевому атаману с просьбой позволить татарам воспользоваться запорожскими судами для переправы с левого берега Днепра на правый у Тавани, чтобы идти в турецкий город Белоград «для некоторого их сейма». В Сечи собрана была по этому поводу войсковая рада и на ней прочтен лист калга-султана. В той раде был казак Брюховецкого куреня Тимош, который, выслушав о чем шла речь, сказал кошевому и всему войску такое слово: «Пане атамане кошевой и все войско запорожское! Не доведется нам на своих отцев, братьев и сестер руки свои подымати и на них идти войною». Казаки, выслушав ту речь Тимоша, в тот день ему простили, найдя, будто бы он был подвыпивши, но на другой день, выйдя и собравшись на новую раду, велели тому Тимошу «отбить» руки и ноги и в тот же час ему то все учинили, а потом на дровнях выволокли вон[511]. На новой раде казаки приговорили спустить к потребе татар в назначенное место суда и для помощи при перевозе через реку послать им несколько десятков человек сечевых казаков, а для извещения самого калга-султана отправить двух человек, старого казака Трипутня да казака Роговского куреня, Василия Белоцерковского, однако, желая показать себя чистыми в этом отношении перед гетманом Мазепой, запорожцы послали известие о действиях своих гетманскому дозорце Бескровному и вслед за ним самому гетману. Последнему они писали, что крымский султан, идя из Крыма, прислал в Кош своего посланца Алмат-агу с просьбой, «дабы запорожцы не заборонили ему взять их войсковые, находящийся на пристани в Тавани суда, переправиться ему через Днепр со своим двором». Запорожцы, по той просьбе, выбрали двух знатных товарищей, дали им свой лист и послали их к султану на перевоз с той целью, чтобы взять «подлинное уведомление о замыслах татар», а также и с тем, чтобы «они не чинили никакой неправды запорожскому товариству в поле и в речках на обыкновенных добычах» казаков. Тех татар с султаном шло до 2000 человек; а у Очакова переправилась через Днепр «великая сила» татар, но куда они идут и какое намерение имеют, запорожцы о том не знают ничего; когда же посланцы запорожские привезут какую-нибудь «отповедь» на войсковой лист, тогда запорожцы и гетману о том дадут знать. А теперь, пользуясь случаем, просят гетмана оказать свое «господское призрение» на тех товарищей сечевых, которые уже больше года находятся в Москве и до сих пор не возвращаются на Кош: «В нашем проступстве[512] мы пребываем причиною все, а не они одни и, виняся перед вашею вельможностью, просим заступиться за нас перед царским пресветлым величеством на Москве и прощение им испросить»[513].

Но просьба запорожцев оставлена была без всякого внимания. Взамен того послана была в Сечь царская грамота с предписанием о том, чтобы казаки не препятствовали великороссийским людям брать в разных местах материалов, годных для построения крепости в Каменном Затоне.

Тогда запорожцы, собравшись на войсковую раду, написали лист уже самому царю и отправили его гетману Мазепе для пересылки в Москву. Содержание того листа было таково.

«В нынешнем 1702 году, октября в 20 день, донесена к Нам, войску запорожскому низовому, препочтенная вашего царского величества грамота от подданного обеих сторон Днепра, гетмана и ставного чина святого апостола Андрея кавалера Ивана Степановича Мазепы, через особого его посланца. Отдавая честь высокоименитой грамоте и надеясь (слышать) монаршее милостивое слово, мы велели читать вслух ее для уразумения всякому. Но мы не нашли в ней ни одного слова на наши просительные к вам, великий государь, письма, с которыми неоднократно обращались к вашему царскому престолу об отпуске нашего, посланного всем войском, товариства и о премилостивом от царственной руки годового жалованья. Напротив того, из написанной боярской вашей грамоты мы поняли, претерпевая уже второй год без перемены бедствия, мы не знаем, живы ли или нет наши товарищи, поехавшие за монаршеской казной: в присланной к нам грамоте ничего ваше царское величество не упоминаете о наших товарищах, а только изволите приказывать нам, войску запорожскому низовому, о строении города Каменного Затона, дабы мы людям, посланным от генерала князя Ивана Михайловича Кольцова-Мосальскаго, не возбраняли брать на будущий 1703 год камня, извести, где они найдут ее годною на сжение и на стенное строение. На это все единогласно вашему царскому величеству объявляем, что совершенно не хочем оного города близ нас на Днепр иметь и камня брать на строение его не дозволим: еще города того и не построили, а мы уже терпим большия неправды и убытки в вольностях козацких наших, чего наперед сего ни от кого не видали по данным нам древними монархами грамотам. Теперь же мы узнали об особенно сильном стеснении, которое терпит наше товариство, занимающееся добычей в поле и выше Днепра на обыкновенных местах: оно не только не может выплыть к назначенному у запорожской Сечи месту, но даже, вследствие разорения московскаго, которое делается из Каменного Затона, несет знатное убийство. Сам генерал, идя прошлым летом около этого времени, в Каменный Затон с большой силой для строения городов, отнял у нас перевоз в Кодаке и поставил там сторожу, где и теперь стоит 50 человек ратных государских людей. В самарских же лесах и в строении мельниц немалое чинится разорение от полтавских полчан и от самарских жителей. Таким образом, видя, как наша козацкая вольность обращается в неволю, мы все единогласно не позволяем и возбраняем строить города в Каменном Затоне. Всегда открыто становясь перед очи басурман, мы были во всем послушны вашему царскому величеству, во всякое время находились на своем посту, всегда доставляли вам всякие вести, и теперь все это согласны делать, но приказания о построении города не будем слушать и против князя Мосальского или другого кого, кто в предбудущий 1703 год явится в Каменный Затон, изготовимся и станем к военному бою со всем нашим всепоспольным товариством. Изложив все наши обиды вашему царскому величеству, мы отдаем себя во власть великодержавной руки вашей. Вашего царского величества войска запорожского низового атаман кошевой Костянтин Гордеенко со всем поспольством из Сечи запорожской 23 октября 1703 года»[514].