Приключение Арчибальда Д'энуре: проклятье камня и пепла - Роман Сергеевич Тимохин

— Нам еще только внимания богов не хватало, — шикнула со злостью Ольдра.

— Сестра ты…

— Тише! Вы оба! — зашипела Юиль, когда над башней пролетела одна из химер.

— Время двигаться вперед, — пожал плечами Арчибальд. — Скоро патрули вернуться.

Группа метнулась к углу одного из развалившихся торцевых строений. Арчибальд выглянул из-за угла и его сердце екнуло: на парадной лестнице сидела еще одна химера-бык. В отличии от своих собратьев, тварь не водила по сторонам своей мордой, а мирно, можно даже сказать расслаблено, лежала.

Поворачивать назад было уже поздно и группе ничего не оставалось делать, кроме как убить ее быстро, иначе тварь призовет патрули, и вся секретность пойдет совокоту под хвост.

Тварь резко подняла морду, но успеть за [Тараном] Ольдры и ее последующим [Мощным Ударом] не смогла. Морда твари разлетелась по лестнице кровавыми ошметками лишая химеру возможности завыть. Тем не менее, так просто та сдаваться не хотела и попыталась напасть на цвержку когтями. Юиль, забывшись, попыталась остановить химеру [Плетущимися Лозами], но на сером песке не могло расти ничего, даже самого захудалого сорняка.

Ульз сообразил быстрее, создав [Каменный Шип] прямо по ходу движения твари, чем сбил ту с ходу, и химера пронеслась мимо цвержки, со всего маха врезавшись в парапет, окрашивая его своей неестественной, почти черной, кровью.

Следующим свой ход сделал Арчибальд, что [Ледяным Копьем] пригвоздил остатки головы твари к ступеням. Воздух был сух и заклинание было слабее, чем должно было быть, тем не менее, и такого удара хватит чтобы убить любого. Любого, но не химеру. С головой, в которой торчала сосулька, толщиной в пару ладоней, тварь пыталась встать. Ее движения стали вялыми, но силы своей не убавили. Химера отломила об ступени одну половину сосульки и лапой сломала вторую, что позволило ей подняться. Ольдра решила окончательно добить тварь и вертикальным ударом [Беспощадность Палача] размозжила остатки головы лишая тварь последних остатков жизни.

— Живучая тварь, — выплюнула Ольдра, сопроводив свой пассаж отборным цвержским ругательством.

— А ты хотела в лоб на всех сразу напасть, — укорил сестру Ульз.

— Входим, — Юиль будто бы почувствовала желание Арчибальда прервать загорающийся спор.

Они подошли к двери, но никаких ловушек обнаружено не было. Высокая двустворчатая дверь открылась на удивление легко, лишь едва скрипнув. За дверьми была тьма, освещаемая только столпом света из разрушенной башни.

Зал, в который они вошли был большим, занимая почти все два нижних этажа здания. Для Арчибальда его противоположенный конец терялся в темноте, в то время как эльфийка шепотом рассказала, что видит в конце зала широкую лестницу.

По центру зала прямо под башней зиял круг света. Подойдя к его краю Арчибальд поднял голову. Башня была широкой, и, судя по всему, уже давным-давно разрушена. От нее остались лишь каменная труба, да и несколько перекрытий.

— Для разрушенной башни здесь слишком мало обломков, — с напряжением произнесла Юиль.

— Угу, — ответил ей Ульз. — Да и вообще, во всем зале слишком чисто.

Арчибальд не мог видеть весь зал, но был согласен со своими товарищами. В зале не было ни вездесущего песка, ни обломков, ни магических ловушек.

— В этой башне точно никого нет. Может, что-то найдется в других помещениях? — спросила цвержка.

— Может, — пожал плечами Арчибальд, — осмотрим и их, но раз пришли сюда то…

— Здравствуй старый друг!

Чистый и ясный голос раздался из глубины зала. Группа тут же встала в боевой порядок и начала отступать от яркого пятна света.

— Ну, куда же ты! Я так долго тебя ждал!

В самом конце зала зажегся магический огонек, а за ним еще один, и еще, и еще. Огоньки висели примерно на высоте десяти шагов и распростились по залу словно гирлянды, освещая, невидимую раннее Арчибальдом, территорию.

Д’Энуре увидел фигуру, полностью облаченную в балахон, скрывающий очертания. Фигура стояла, раскинув руки словно пытаясь обнять всех присутствующих.

— Кто ты!? — крикнул Арчибальд настолько уверенно и строго насколько был способен. — Ты Мак’Тирэ; я прав?

Фигура не ответила, а лишь манерно скинула капюшон. У Арчибальда перехватило дыхание, а по телу побежали холодные мурашки. Он знал это лицо, и тихо почти не слышно произнес: «Марцелл…»

Глава 17.

— Да, старый друг, — это, я! — Марцелл широко улыбнулся и опустился на пару ступеней.

— Это невозможно, — Арчибальд лепетал в недоумении.

— Ну, почему же сразу невозможно? — Марцелл улыбался во всю ширину рта. — Так как, подойдешь, обнимешь старого друга?

— Вы… вы его знаете?! — Ольдра впервые на памяти Д’Энуре выглядела растеряно. Цвержка встала в пол оборота с сомнением глядя на Арчибальда.

— Господин Д’Энуре, кто это? — Ульз выглядел более собранным, чем сестра.

— Это Марцелл. Тот самый, Марцелл, — Юиль попыталась достучаться до Арчибальда, но тот был в прострации.

— Юиль?! — голос Ольдры стал раздраженным.

— Если этот тот самый Марцелл, то учитель его точно знал.

— Вы с ним заодно?

— Нет, Ольдра, нет! Марцелл был одним из преподавателей в Имперской академии. Но потом он ее покинул и отправился в Туманный Край, где проводил чудовищные эксперименты. Учитель взял с боем крепость Клык и пленил Марцелла.

— Я слышал об этом, — нахмурился Ульз. — Но его, кажется, после этого казнили. Примерно двести лет назад.

— Двести пятьдесят, — тихо произнес приходящий в чувство Арчибальд.

Тем временем, Марцелл спустился на самую последнюю ступеньку.

— Я искренне рад видеть тебя. Посмотри, какой прекрасный зал я для тебя построил. Узнаешь?

Конечно же Арчибальд узнал этот зал. Как только зажглись огоньки, Д’Энуре почувствовал, что этот зал ему знаком и после появления Марцелла он его вспомнил. Это была копия парадного зала Имперской академии. И пародия надо признать была уродливой.

Все люстры оригинального зала, с вмонтированными в них кристаллами магического света, были изготовлены руками лучших мастеров Империи, и уступали по качеству работы только Императорскому дворцу и Сенату. Стены украшала изящная фигурная лепнина и портреты всех преподавателей, с самого начала открытия академии и до последнего дня.

Все портреты были нарисованы с невероятной точностью в деталях, и лишь два из них выделялись — это портреты Марцелла и самого Арчибальда. Первый был завешен темной тканью. Многие требовали снять портрет, но Д’Энуре смог отстоять его. Д’Энуре не испытывал никаких теплых чувств к Марцеллу, но чувствовал вину за произошедшее и предпочитал иметь такой пример перед глазами, чем забыть его совсем.

Портрет Арчибальда был самым большим из всех: примерно в три человеческих роста и висел как раз на вершине лестницы, отчего любой спускавшийся или поднимавшийся, видел его всегда. Нынешнего Арчибальда этот портрет пугал своим масштабом, во всех смыслах это слова. Его пугало