Уровни Мидгарда - Альтс Геймер

– Кузнецы, ювелиры и пивовары живут, наверное, неплохо, – заметил ярл.

– А гончары с сапожниками?

– Эти – да, – согласился Браги и тяжко вздохнул. – Слушай, похоже, мы тут надолго застряли.

– В понедельник уедем, – заверила девушка. – Я тоже не собираюсь тут зимовать, и так дел полно. Про кельтов не забыл? Скоро трогаться в путь.

– Надо искать выход. Здесь нельзя все бросать на самотек. Без хозяйского глаза вассалы от рук отбиваются.

Рагнейд задумалась на минуту, потом изрекла:

– Есть решение.

– Да ну?!

– Ну да. Нам не надо искать выход. Нам надо искать грамотного управляющего.

Меж тем за трудами они не заметили, как на замок, освещаемый кострами некроармии, спустился вечер и приспело время праздничного пира, куда викингов торжественно пригласил Бомбур. Рагнейд попросила подождать ее полчаса и, спустившись вниз через час в одном из открытых вечерних нарядов Катарины, оказалась чудо как хороша. С чутьем, присущим любой барышне, она успела разыскать и умело применить нужную ей косметику, короткая прическа делала ее моложе. Все гости, увидев красивую норгскую ведьму, повскакали с мест, оглушительно захлопали в ладоши и затопали ногами в знак восхищения.

Главную залу освещали люстры с сотнями восковых свечей и масляные светильники на стенах, отбрасывающие на драпировки штор причудливые тени. Приглашенных собралось десятков пять – все знатные жители города да военачальники. Браги и Рагнейд усадили во главе длинного трапезного стола, по правую руку разместились Оттар с Вольфрамом, угощение им подавали в закрытых судках. Столы специально составили так, что они выходили прямо на крыльцо, где восседал Зигфрид. Несмотря на тяжелую ситуацию с провизией, угощение получилось преизрядное. Видимо, постарались жители и Старейшины, все тащили на праздник кто что горазд. Мед и пиво, вино и бражка лились рекой. Торжество затянулось до глубокой ночи. Браги, зная свои способности к потреблению алкоголя, успел выпить по целому кубку почти со всеми гостями и прослушать нескончаемое количество здравиц в свою честь. Но даже его к финалу праздника изрядно штормило. Пользоваться отрезвляющими зельями в такой момент ярл счел признаком неискренности, да и вообще, после трудов праведных и забот последних недель очень хотелось как следует надраться. Неудивительно, что он совершенно не помнил, во сколько и как добрался до постели.

Проснулся Браги, когда солнце вовсю пробивалось яркими лучами сквозь белоснежные занавеси опочивальни. Голова немного гудела, и его наполняло скверное чувство, которое преследует с похмелья человека, накануне свершившего что-то пакостное, но пока не вспомнившего, что именно.

Браги оглянулся и похолодел. На огромной кровати рядом с ним поверх одеяла лежала изящная женская ручка. А выше, на подушке, утомленная трудами прошедшей ночи, покоилась девичья головка с короткой стрижкой. И тогда он вспомнил. Как они отослали Бомбура, взяли у него тяжелый медный подсвечник и со смехом поднимались наверх, в гостевые спальни, ошибаясь поворотами и коридорами. Как Рагнейд несколько раз с непривычки к средневековым дамским туалетам путалась в кружевных юбках и длинных полах своего наряда и повисала на его руках. Как они дошли до ее спальни, стали прощаться и вдруг слились в неожиданном, длинном, глубоком, волнующем поцелуе. Как он, не в силах бороться с охватившим его вожделением, поднял девушку на руки, занес в спальню и бросил на широкую кровать. Как хохотала Рагнейд, опрокинутая на ложе, а потом ее смех перешел в страстные стоны и вздохи. Браги вспомнил кольцо ее рук на своих плечах, атласный шелк ее ног и горячие полуоткрытые губы. Ярл рывком выпрямился на постели и сжал голову руками. Рагнейд зашевелилась рядом, повернулась и еще заспанная, но уже наполненная женским кокетством и удовлетворенная, как насытившаяся кошка, принялась разглядывать обнаженный торс ярла.

– М-дя, натворили мы с тобой дел, – горько промолвил Браги. – Как теперь быть с Хельги, ума не приложу.

– Это, я думаю, второй вопрос, первый же – как нам быть с нами. – Рагнейд потянулась, и из-под одеяла выглянула ее соблазнительная обнаженная грудь.

– Типичная женская логика. Для меня второй твой вопрос и есть первый.

– Не знала, что ты такой софист. – Девушка в шутку ткнула его кулачком в плечо, и до Браги оглушающим залпом донесся возбуждающий аромат ее тела.

Вновь теряя над собой контроль, он потянул ее за руку к себе. Рагнейд захихикала, но голосок девушки звучал подозрительно хрипло. Поначалу она принялась игриво отбиваться и брыкаться, еще больше заманивая и заводя его, потом, словно покоренная и сломленная, отдалась его ласкам, вновь оплела своими ногами широкую спину ярла. «Семь бед – один ответ», – махнул рукой Браги, прижимаясь к вздымающемуся в порывистом дыхании гибкому стану.

Хельги не ранят осколки собственного счастья

С дымящейся сигаретой в зубах и чашкой ароматного крепкого кофе, укутанный в теплый шерстяной плед, Олег наслаждался падающим на осеннюю землю первым снегом. Ноги практически не болели, только очень чесались. Вчера неизвестный пожилой врач сделал ему плановую операцию и удалил мертвую обмороженную кожу с лодыжек.

Виктория забегала каждый день, приносила фрукты, сладости и прочую ненужную ерунду, которую почему-то принято таскать в больницы. Они мило болтали на разные темы, избегая главного. На второй день Вика, как и обещала, взяла у Олега ключи от квартиры и привезла его системник. Но провода решительным жестом убрала в сумку, веско сказав, что пока с игрушками придется повременить. Она села рядом с ним, положила ладошку на его руку и, глядя прямо в глаза, взяла с Олега торжественное обещание, что тот не станет подключать комп в ее отсутствие. Она явно многого недоговаривала, но Олег чувствовал, что может ей доверять. Он даже сам не мог себе объяснить, откуда у него это чувство – от того, что правда верит ей, или от того, что она все сильнее и сильнее начинает ему нравиться.

Один раз появился Бенедикт Петрович. Папаша Виктории подъехал на черном, сверкающем хромированной радиаторной решеткой новеньком «хаммере» и распил с Олегом привезенную упаковку пива за дружеской беседой на философские темы, а на прощанье сказал, что он, Олег, молодчик, держится огурцом, и все будет хорошо. Все складывалось как-то само собой. Его как будто заочно уже приняли в семью, причем даже без ритуала ухаживания за дочкой, да и Олег, в общем, не сопротивлялся по причине собственного жгучего интереса – а что же будет дальше? Чутье подсказывало, что дальше обязательно будет, и будет очень интересно. Особых угрызений совести по отношению к Лизавете он не испытывал, зная практически наверняка, что подобным своим поведением скорее оказывает ей услугу, чем наоборот. Вообще, делая ретроспективу их совместного бытия, он пришел к выводу, что они жили вместе потому, что для обоих это было удобно на данном этапе жизни. Каких-то серьезных чувств по отношению друг к другу не имелось изначально. Даже то, как нехотя Лизавета принимала его знаки внимания и как долго сопротивлялась их развивающимся отношениям, наталкивало теперь на мысль, что все случилось лишь потому, что у девушки на данный момент просто не имелось на примете никого более достойного, а жить-то, что называется, как-то надо. Придумав для себя такого рода легенду и связав ее с появлением в жизни Лизаветы некоего таинственного мужчины, возможно, того самого коммерческого директора их конторы, Олег успокоился окончательно, и теперь в моральном смысле ничто не омрачало его восстанавливающегося после холодового ожога чела.