Берлога - Георгий Мантуров

Ну, наконец, вот он, голубчик. Номер от 18 января 1939 года начинал печатать юмористическую повесть Л. Лагина «Старик Хоттабыч». Только что это теперь меняло? Это уже тридцать девятый год.

«Мастер» уже закончен, смертельно больной Булгаков вносит в текст поправки, но это уже отдельные детали. Глава о спектакле в Варьете уже написана год назад, и Степа Лиходеев давно уже Степа Лиходеев, а не Гарася Педулаев!

Димон автоматически пролистал подшивку до 26 февраля, здесь была последняя страница повести. В следующем номере от 27 февраля на главной странице была огромная фотография – умерла Н.К. Крупская, жена и соратник Владимира Ильича Ленина, верный друг детей всей Страны Советов!

Еще один шок для миллионов маленьких сердец! Они же ее статьи в каждом номере читали! Господи, какая нескончаемая цепь смертей! Разве можно привыкнуть к этим бесконечным смертям!

Все. Можно собирать и сдавать подшивки, Борис ждет, Берлога ждет, там ждет куча дел, и, вообще, литература не самое сильное его место. Прав был Карло, когда сказал, что на разгадку подобий может уйти вся жизнь.

Кстати, что там с «Ладогой»? Есть она здесь?

Димон для очистки совести снова открыл подшивку. Да, все в порядке. Вот она «Ладога», вот и любезный Омар. Ну, понятно: в тридцать восьмом, когда «Хоттабыч» печатался в «Пионере», его автор как раз и плыл на теплоходе за Полярный круг по заданию Александра Фадеева, спасаясь от НКВД. Там в каюте он и писал эти главы: и про то, как Волька заморочил Омара Юсуфа фокусом с незаходящим солнцем, и про мечту Хоттабыча работать радистом на Севморпути.

Все это тогда и было написано, а напечатано уже в тридцать девятом, в «Пионерке», когда тучи над редакцией «Крокодила» немного рассеялись после ареста М. Кольцова, основателя журнала.

Димон привстал, чтобы начать собирать папки, и в последний раз взглянул на разворот со «Стариком Хоттабычем». Что-то зацепило его внимание, он не сразу понял, что именно, но внутри явно сработал какой-то датчик.

Как будто на секунду клюнул поплавок, и по ровной глади реки пошли круги.

Он снова внимательно стал читать страницу от самого верха, сканируя взглядом строчки одну за другой. Ничего не получилось, поплавок стоял как приклеенный к поверхности воды.

Тогда он стал читать вслух, медленно, шепотом и когда дошел до слов «Рисунки Ник. Радлова», поплавок клюнул вновь.

– Радлов, Радлов, Радлов, – скороговоркой пробормотал Димон фамилию. – Кто такой Радлов? Знакомая фамилия!

Он достал коммуникатор и пока забивал запрос в поиск, бешено вспоминал кто это – Радлов. Вроде, в дневниках Булгаковой был какой-то Радлов. Он сбросил поиск и открыл в «Избранном» закладку с дневниками Елены Сергеевны Булгаковой.

В открывшемся документе нажал кнопку «Найти», мгновенно набрал стилосом «радлов» и тут же получил.

22 апреля. «Сегодня у нас Николай Радлов… Радлов – Мише: „Ты – конченый писатель… бывший писатель… все в прошлом…“ Это – лейтмотив. Потом предложение – „почему бы тебе не писать рассказики для „Крокодила“, там обновленная редакция, хочешь, я поговорю с Кольцовым?“

– Да-да-да. – забилось в голове, – Радлов бывал у Булгакова, я это помню, видел в дневниках, вот мозг и среагировал. И кто он такой? Ага. – Димон быстро перешел из окна „Документов“ в окно „Гугл“, – Так, Радлов Николай Эрнестович, художник, график, сотрудничал в детских и сатирических журналах „Еж“, „Чиж“, Крокодил».

Ага! Есть оказывается даже портрет Булгакова работы Радлова! Вот это да! Вот не знал! Значит, что же? Радлов рисует портрет Булгакова, свободно заходит к нему в гости, они приятели! Прекрасно! Великолепно!

И он же, этот Радлов при этом делает рисунки к «Хоттабычу» в «Пионерской Правде!». Очень мило! Ну, конечно! Он же работает в «Крокодиле», а Лагин был заместителем главного редактора «Крокодила».

Так, спокойно, спокойно. Значит, Радлов знал про Хоттабыча задолго до его публикации и в «Пионерке», и в «Пионере». Конечно, знал, если делал рисунки. Может и рукопись с собой носил. Он же не сидел в редакции «Крокодила», он был художник, работал дома или в мастерской, а в журналах сотрудничал: приносил им свои работы. Значит, рукопись была у него при себе. Это очень важно! Ведь не мог он делать иллюстрации, не видя перед собой текст.

Это сейчас Хоттабыч – блокбастер! Это сейчас его все наизусть знают, а тогда это была просто нераскрученная детская сказочка.

Вот, значит, как! Значит, это Радлов рассказал Булгакову про Хоттабыча. Он, наверняка, знал и о «Мастере», а тут знакомый «крокодилец», начинающий писатель вдруг написал детскую сказку, в которой нечистая сила тоже орудует в Москве. Да еще попросил сделать к ней иллюстрации для «Пионерки». Как же об этом не рассказать другу? А рукопись? Рукопись свободно мог и оставить Михаилу Афанасьевичу. Что здесь такого?

– И было это, – Димон снова вызвал документ с дневниками Елены Сергеевны, – было это как раз 22 апреля! Есть! Есть! Что и требовалось доказать. Именно весна и именно 1938 года! Вот тогда Булгаков и увидел текст Хоттабыча!

Через два дня новый вариант статьи был готов, и Карло отослал его в Италию профессору Кольезе.

С маслом ситуацию он отслеживал каждый день. И до разговора с Кудрявцевым, и особенно после. В масле лежали восемнадцать миллионов рублей, взятых в кредит.

Это было нелегко, масло не биржевой товар, цена на который постоянно присутствует в отчетах бирж и в аналитических статьях. Это не нефть, не зерно и не кофе. Хотя на российских товарных биржах зерна и кофе пока тоже нет. Оставались аналитические отчеты, и Димон часами просиживал на специализированных сайтах, отлавливая по крупицам всю инфу по маслу и масличным культурам.

Если бы масло торговалось на западных биржах, было бы проще, тогда можно было бы ориентироваться на биржевые фьючерсы, но этого не было. Были факты и комментарии, были научные статьи, но готовых выводов по маслу никто не делал.

Через месяц такого сидения Димон достаточно уверенно разбирался в аналитике и без запинки мог произносить такие слова «хеджирование рисков при помощи фьючерсных контрактов».

Нашествие саранчи на несколько районов Ростовской области, засуха на Кубани, увеличение посевов масличных культур в Украине, прогнозы нового урожая в США – все эти новости приходилось фиксировать и принимать в расчет.

Некоторые факторы способствовали росту цен на масло, некоторые нагибали цены вниз. Он мониторил справочники оптовых цен, издаваемых в разных областях России и с удовольствием отмечал, что цену ползут вверх, как он и ожидал. В EXCEL он заложил формулу, рассчитывающую прибыль «Берлоги – Гром» в зависимости от оптовой цены и каждое утро начинал с подстановки в эту формулу актуальной информации.

К концу марта рост цены составил почти пятьдесят процентов и никаких причин считать, что он остановится, не было видно. Петрович регулярно навещал его в кабинете по делу и без дела и всякий раз спрашивал, что с маслом, и какие у Димона по этому поводу есть соображения.