Двойник для шута - Виктория Угрюмова

В императорской ложе такой вольности себе не позволил никто, кроме шута. Он добыл из маленькой сумочки огромный леденец аппетитного вида и принялся его со вкусом облизывать. Арианна изнывала от восторга и желания заполучить такой же, но статус императрицы не позволял ей лизать конфету на палочке на глазах у всех. Она считала это скорбной и непростительной ошибкой того, кто создавал дворцовый этикет.

Наконец соревнования были завершены. Из нескольких сотен участников в первый же день отсеялось подавляющее большинство, и во второй тур вышли всего сорок рыцарей. Они проехали верхом по кругу в сопровождении своих оруженосцев, везших за ними знамена и штандарты, и герольдов, громко выкрикивающих имя и титул победителя. Следом — верхом на послушных мулах — ехали разряженные в пух и прах пажи, каждый из которых держал шлем, щит, латные рукавицы и оружие победителя. Чем знатнее и богаче был рыцарь, тем большая свита его сопровождала. А доспехи и оружие участников роанского турнира вообще являли собой произведение искусства, и потому на заключительный парад, как и на открытие, публика смотрела затаив дыхание.

Лицо, представлявшее сейчас Его величество государя Великого Роана Ортона I Агилольфинга, было простым близнецом. Арианна буквально чувствовала кожей чужое присутствие и хотя не испытывала к двойнику антипатии, но и теплых чувств в себе не находила. Порой ей становилось любопытно — отчего? Около нее находилась точная копия ее супруга — с теми же манерами, тем же голосом, лицом и фигурой, улыбкой и глубоким взглядом. Что же было не так? Чего не хватало императрице в этом человеке, чтобы почувствовать к нему расположение, симпатию и, наконец, ту сумасшедшую тягу, какую она испытывала к императору. На этот вопрос ответить не мог никто.

Еще более бессмысленно было спрашивать, каким образом страстно влюбленная в супруга государыня буквально лучилась счастьем, когда на нее падал взгляд императорского шута.

Несколько человек, сидевших в одной из самых дорогих лож недалеко от императорской, турниром не интересовались вообще. Правда, они сосредоточенно смотрели на арену, и один из них даже рукоплескал иногда победителям, однако в основном они разглядывали государя и его свиту. В бушующем человеческом море это было абсолютно незаметно, и четверо спутников могли сколько угодно удовлетворять свое любопытство.

Но любопытно им не было. Сомнительно, чтобы убийцы Терея вообще могли испытывать нечто подобное, а магистры Ордена Черной Змеи давно уже подавили в себе это вредное чувство, иначе бы они никогда не смогли подняться на ступень власти, которой достигли на сегодняшний день. Здесь они были на службе и, высматривая императора и его свиту, всего лишь пытались подобрать ключ к заданной им задаче.

Брат Гремучник и брат Бангалорская умба чувствовали себя несколько непривычно в таком скоплении людей, где никто не собирался стремглав выполнять их распоряжения и вообще не обращал на них внимания. Правда, это-то было хорошо. Без своих диковинных головных уборов оба магистра ничем не отличались от обычных людей. Среднего роста и среднего возраста, с приятной, но ничем не примечательной внешностью, они вполне могли сойти за преуспевающих торговцев, обычных домовладельцев или средней руки провинциальных дворян, из тех, кто появляется в столице раз в году — во время праздника. Их спутники, закутанные в черные легкие плащи с опущенными капюшонами, тоже никого не интересовали, разве что мог удивить странный выбор наряда: черное — в такую-то жару. Но, с другой стороны, сколько людей, столько обычаев. Ходевенцы вообще нарядились в меха.

Когда первый тур завершился и толпа зрителей повалила к выходу, четверо мужчин смешались с ней, покинули амфитеатр и отправились в маленькую неприметную гостиницу, находящуюся почти на окраине города, где остановились сегодня утром. Свободных мест у хозяина не было, однако сумма, предложенная бангалорским вельможей, оказалась такой значительной даже для процветающего Роана, что владелец гостиницы просто не смог отказаться от предложения. У него язык не повернулся сказать «нет» и поэтому он сдал приезжим собственную комнату, переселившись в комнату слуг.

— А хорошо здесь, — сказал брат Гремучник, вдыхая полной грудью свежий воздух. — Красиво, аккуратно, чисто.

Гостиница была скромным двухэтажным зданием, стоявшим, как и все роанские строения, посреди цветущего сада. Поскольку месяц лонг-гвай уже вступил в свои права, многие фруктовые деревья плодоносили и деловитые пчелы гудели над яркими и пышными цветами. В воздухе был разлит тот удивительный запах нагретой солнцем зелени и меда, душистой смолы, прозрачными желтыми капельками выступающей на коре деревьев, и зреющих плодов. Здание было развернуто к улице боковой стеной, и потому парадная дверь выходила прямо на канал со свежей пресной водой. Дом был причудливым, затейливо украшенным, кремового цвета с крышей из розовой черепицы, что делало его похожим на праздничный десерт.

Между прочим, скромная пригородная гостиница носила милое название «Поцелуй невесты», хотя никто не мог объяснить, откуда оно взялось.

Конечно, брат Гремучник и брат Бангалорская умба, а также оба йетта записались здесь под какими-то иными, вымышленными именами, но история их не сохранила.

— Странные у тебя мысли, — ответил Бангалорская умба нахмурившись. — С каких это пор тебя стала привлекать красота и аккуратность?

— Не вижу ничего странного, — нахмурился Гремучник. — Не пытайся приписать мне слова или поступки и мысли, которые мне не принадлежат. Лучше поделись своими впечатлениями от первого дня турнира.

— Какие могут быть впечатления? — пожал плечами Умба. — Плохие конечно. И если у тебя другие, то это удивительно. Императора охраняют очень серьезно. Ты внимательно рассмотрел его гвардейцев? Это что-то впечатляющее. Я не видел их в деле, но готов биться об заклад, что все эти победители гроша ломаного не стоят по сравнению с любым из телохранителей Агилольфинга. Они стояли не шелохнувшись в течение нескольких часов, как изваяния. Если бы у нас в Ордене было хоть несколько таких воинов, господин мог бы смело начинать борьбу за власть над миром.

— Глупости говоришь, — оборвал его Умба. — Ты о деле думай.

Две фигуры, закутанные в черные шелковые плащи с капюшонами, неслышно приблизились к спорящим магистрам. Умба краем глаза уловил движение за своей спиной, обернулся:

— И не жарко вам? — спросил удивленно.

— Это не имеет значения, — ответил один из йеттов. — Жара и холод, как, впрочем, и боль, и душевная тоска, и счастье, — всего лишь иллюзия, которой можно пренебречь. Обманываются только те, кто хочет обмануться.

Магистры переглянулись: суров был Эрлтон, и они за годы пребывания в Ордене стали далеко не неженками, но убийцы Терея были еще суровее.

— Мы обсуждали возможности устранения императора, — сказал брат Бангалорская умба.

— Мы слышали, — усмехнулся йетт краешком губ, будто сделал одолжение, проявляя тень эмоции. — Для наших обрезанных ушей вы говорите слишком громко.

— Императора охраняют слишком хорошо, — сказал Гремучник. — Вы не находите?