Мера ее вины - Хелен Чандлер

— Нет необходимости, — сказала Табита.

— Почему вы считаете себя лучше нас? — вопросила Агнес.

— Я бы с удовольствием подробно ответил на этот вопрос, — ухмыльнулся ей Кэмерон.

— Пэн, а в чем причина того, что вы так проголосовали? — спросила Табита.

— Я до конца не уверен, поэтому считаю, что это единственно правильное решение. К тому же таким образом мы заканчиваем все споры и завершаем обсуждение…

— Нельзя голосовать только для того, чтобы побыстрее выбраться отсюда, — поучал Грегори.

— Я не это имел в виду, — ответил Пэн, — мы просто завязли в обсуждениях.

— Предлагаю написать судье записку, — сказала Табита. — Пусть она нам что-нибудь посоветует. При этой жаре здесь уже невозможно находиться.

* * *

Спустя двадцать минут присяжные сидели на своих обычных местах в зале суда. Лотти пониже опустила голову, хотя от этого оказалась к Кэмерону чуть ближе, чем ей хотелось бы. От его близости Лотти казалось, что по коже ползут мурашки. Она знала, что единственная причина, по которой сдержалась и не устроила скандал во время разговора с Табитой, заключалась в том, что Кэмерон должен был получить то, что хотел, а именно три голоса против обвинительного вердикта. Она желала только одного — чтобы этот ад побыстрее закончился. Присяжные весь день заседали, но не пришли к общему мнению. Судья должна будет отпустить их домой.

— Я получила записку от присяжных, — объявила судья после того, как все расселись. — Мнения разделились так, что они не достигли решения большинством голосов: одиннадцать против одного или десять против двух. Что думают по этому поводу защитник и обвинитель?

— Я предлагаю вашей чести рекомендовать присяжным заседать дальше до принятия вердикта, одобренного большинством голосов, — сказал Джеймс Ньюэлл.

— Я согласна, — произнесла Имоджин Паскал. — Могу добавить, что, еще раз обдумав ситуацию, обвинение изменило свою позицию, и в случае, если присяжные не смогут прийти к решению, поддержанному большинством голосов, мы, несмотря на то, что нам очень не хотелось бы дополнительных расходов, будем настаивать на проведении нового процесса.

— Ты, блин, издеваешься надо мной! — услышала Лотти бормотание Кэмерона. Он сидел, выпрямив спину и хмурясь, и всматривался в места для публики.

Она проследила за его взглядом и заметила, что трое мужчин борцовского вида, появившиеся вчера, снова сидят в зале. За исключением этих персонажей, публика была приблизительно такая же, как и во многие другие дни проведения процесса. «Кэмероном кто-то управляет, — подумала Лотти, кто-то делится с ним информацией и говорит, что ему делать. Возможно, что он работает непосредственно на ответчицу». Потом она обратила внимание на то, как Кэм впился ногтями в обивку подлокотников своего кресла. Она с удивлением смотрела на то, как обивка подлокотников начала рваться под его пальцами. Кэмерон оказался еще сильнее, чем она предполагала раньше. И все благодаря тому, что он работает руками, о которых она мечтала несколько ночей… А хватка этих рук оказалась смертельной. Лотти представила, как он может схватить ее за горло, если она сделает то, что ему не понравится. Кэмерон Эллис был не только опасным человеком. Он был человеком, который был не в состоянии себя контролировать.

— Хорошо, — сказала судья и посмотрела на часы. — Дамы и господа присяжные, день у вас был долгий, и вы наверняка устали. Можете возвращаться на ночь в отель. Завтра вы продолжите обсуждение, и я приму от вас только вердикт большинства. Можете идти.

Пристав встал, чтобы проводить присяжных. Лотти оглянулась и увидела, что Кэмерон все еще сидит на своем месте и смотрит в зал на места публики. Она попыталась понять, на кого именно он смотрит, но тут Кэм встал и проследовал за остальными.

— В твоем номере в девять вечера, — прошипел он, проходя мимо нее по коридору. — И не будь сукой, открой дверь, иначе я поговорю с твоим мужем.

* * *

В комнату вошел Джеймс Ньюэлл. Вид у него был понурый. Раньше во время процесса Мария никогда не видела его в таком состоянии. Она сложила руки на животе и приготовилась к самому худшему.

— Присяжные будут заседать до тех пор, пока меня не осудят? — спросила она.

— Они попробуют еще раз прийти к единому мнению, — поправил ее Ньюэлл. — Я понимаю, что мы с вами рассчитывали совсем на другое. Мнения присяжных разделились. Судья даст им целый день, они еще раз все обсудят, и, если не смогут прийти к согласию, будет назначен второй суд и все начнется сначала.

— Я не уверена, что смогу выдержать это еще раз, — произнесла Мария, кусая ногти. — Я сижу в стеклянном ящике, словно лабораторная крыса, на которую все смотрят.

— Чтобы избежать второго суда, вы можете изменить позицию и признать себя виновной. Именно этого и добивается обвинение. Имоджин Паскал изменила свою позицию и при вас объявила о том, что обвинение готово пойти на второй суд. Я подозреваю, что на самом деле они не очень хотят вводить себя в расходы на новый процесс, который могут и не выиграть. Она просто пытается надавить на вас, чтобы вы признали себя виновной.

— Но профессор Ворт гораздо лучше подготовится к следующему суду. Я даже не успею высказать свою позицию, как меня приговорят исключительно по его показаниям. Вы сами это прекрасно понимаете, — сказала Мария, встав и расхаживая по комнате из угла в угол.

— И вы тоже подготовитесь. Не надо отчаиваться. Давайте дождемся завтрашнего дня и посмотрим, что происходит. Пока еще нет смысла волноваться. Я вот о чем хотел вас спросить… Трое крупных мужчин среди публики в зале. Вы уверены, что они вам не знакомы? Они появились…

— Я понятия не имею, кто они такие. Это явно не приятели Эдварда, а я сама не платила деньги за то, чтобы нанять толпу фанатов.

— Ясно, — со смехом ответил Ньюэлл, — тогда это просто люди, которых заинтересовал процесс. В любом случае будьте осторожнее по пути назад в хостел. Вид у этих людей такой, словно они из преступной группировки…

Мария подождала еще некоторое время для того, чтобы ушли последние репортеры, желавшие сфотографировать ее у здания суда. Она психологически подготовила себя к тому, что суд должен закончиться сегодня или завтра. Мысль о том, что может быть назначен второй суд, была для нее просто невыносимой. Стресс ощущался, словно нарыв на теле, который надо вскрыть, и она думала о лезвиях. Еще один день, уговаривала себя Мария. Еще двадцать четыре часа, и ее могут приговорить к тюремному заключению. Она снова будет носить одежду, которую выберут для нее другие, будет спать на нарах и не знать, что может произойти в ночной темноте, есть ту еду, которую ей навязывают. С каждой новой минутой у нее исчезали мужество и сила духа. Ей казалось, что жизнь с Эдвардом подготовила ее к самому худшему. Но, видимо, не к тюрьме. Мария не могла смириться с мыслью о том, что проведет вторую половину своей жизни за решеткой.

Она знала, что по пути в хостел будет проходить мимо аптеки. Самоконтроль и твердость духа исчезали, как снег весенним днем. С того дня, когда ее арестовали, она ни разу не резала себя, но сейчас снова мечтала о том, чтобы чистая, простая боль дала ей возможность забыться от кошмара. Всего лишь один надрез, и все это закончится, думала Мария, выходя из здания суда и направляясь в сторону аптеки. На самом деле ей даже не будет больно. Она может хорошо укутаться или лечь в ванну с горячей водой. Можно принять горсть парацетамола — и навечно заснуть в воде, окрашенной алой кровью…