Китай. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Император Чжу Юаньчжан (1328–1398 гг., правил в 1368–1398 гг.), своей столицей сделал Нанкин, окружив город пятидесятикилометровой стеной и соорудив в нем храм в честь своих предков. Титул Сына Неба он принял посредством сложного древнего ритуала. Совершив жертвоприношения на алтарях Неба и Земли, он терпеливо дожидался согласия духов — но и получив его, трижды отказывался от высочайшей чести обладания Мандатом.

Пройдя трудный жизненный путь, он и сам был человеком сложным и нелегким для окружающих. Невольный трепет вызывала его неординарная внешность: высокая, плечистая, угловатая фигура, большая голова с рублеными чертами изрытого оспой лица, с огромным, квадратным, выдающимся вперед подбородком. Был истинным конфуцианцем в своих государственных установлениях, но в то же время за отношение к придворным и чиновникам его иногда сравнивали с древним деспотом Цинь Шихуанди (очевидно, он не мог забыть ренегатства чиновников Севера в годы борьбы с Юань). А в своем неустанном стремлении к знаниям был под стать другому великому крестьянскому сыну — нашему Ломоносову. Даже будучи с головой погружен в императорские заботы, он нашел время для написания глубокого и пространного комментария к «Дао-дэ цзин» — полному сокровенного смысла главному памятнику даосской мысли.

Император Чжу Юаньчжан -основатель династии Мин

Утверждая заново основы жизни Поднебесной, император восстановил многое из того, что было в древней Тан, с ее надельной системой (не всегда, правда, называя вещи своими именами), но кое-что позаимствовал и из опыта юаньского периода — например, ему явно импонировал установленный монголами дотошный учет и контроль.

Главную опору императорской власти Чжу Юаньчжан видел в сильной сельской общине, состоящей из тружеников-землевладельцев, имущество которых защищено от всякого рода поползновений «частного интереса». Деятельность императорского правительства по отношению к деревне привела к тому, что на Севере и в бассейне Янцзы почти не осталось бесправных арендаторов. Для того, чтобы наделить желающих землей, возможностей было достаточно: государство располагало для этого землями, числящимися при монголах как казенные, теми, что были конфискованы сначала у юаньских вельмож и их сторонников, а потом у жертв репрессий (о которых, увы, речь впереди).

Уже в 1370 г. была проведена перепись населения (участие в ней было обязательным), при которой учитывались как все души, так и находящееся в распоряжении каждого двора имущество. Круговая порука в отношении выплаты налогов и отработки повинностей была сохранена и усилена — 10 дворов составляли цзя, 10 цзя — ли, почему система и получила название лицзя. Но в ней не было бы ничего нового, если бы император не сделал ее орудием проведения принципа социальной гармонии от самого верха до самой основы — проливающего пот на матушку-землю крестьянина.

Большое значение придавалось местному самоуправлению и включению его в государственную систему власти. Ключевыми фигурами становились деревенские старейшины, избираемые из заслуживающих уважения крестьян не моложе пятидесяти лет. Они работали в тесном контакте с главами десятидворок (цзя) и сотен (ли).

В обязанности старейшин, наряду с прочими, входило осведомление высших властей о недостойном поведении местных чиновников и составление детальной отчетности о состоянии земель и дворов. Представленные ими сведения на волостном уровне (в городах — на уровне кварталов) объединялись в «желтый реестр» — названный так по цвету бумаги, в которую он оборачивался. Свод, произведенный на провинциальном уровне, по тому же признаку назывался «рыбье-чешуйчатым» (иногда переводят как «голубой»). Реестры периодически уточнялись, что позволяло верховной власти иметь детальную и достоверную информацию как о численности и благосостоянии своих подданных, так и о направлении протекающих в их среде имущественных процессов.

Пейзаж (Вэн Чжэмин, XVI в.)

Каждый глава семьи раз в десять лет должен был исполнять обязанности старосты десятидворки. Все мужчины, кроме него, должны были нести трудовую повинность. Впрочем, считалось, что он тоже отбывает ее — только на своем высоком посту. На крестьянскую долю обычно выпадали отработки, относящиеся к разряду смешанных: это могли быть как, например, работы по поддержанию и развитию ирригации и дорог, так и исполнение разных обязанностей в присутственных местах, доставка властям топлива, взвешивание зерна, поступающего в качестве налогов, охрана общественного порядка.

Ирригации, запущенной в монгольские времена, уделялось очень большое внимание, реализованные проекты исчислялись тысячами — это было одной из основных причин довольно благополучного состояния земледелия в эпоху Мин.

На долю горожан выпадали преимущественно специализированные повинности, соответственно их занятию тем или иным родом деятельности. В сельской местности по этому же разряду могла проходить, например, добыча соли.

Отбывание повинностей было лишено прежнего элемента формализма: люди привлекались к работам только тогда, когда в этом возникала необходимость — а не слонялись без дела для «галочки», в то время когда дома могло быть по горло работы.

* * *

Свои мысли о том, как он видит проявления мировой гармонии в социальных отношениях, во взаимодействии подданных и верховной власти, Чжу Юаньчжан изложил в общедоступной форме в своем трактате, названном им «Великое предостережение». В нем же были описаны типичные случаи злоупотреблений чиновников и выражалось отношение самого императора к ним. Сын Неба протягивал руку своему народу и обозначал свое присутствие в каждом доме, даже в самом бедном жилище: экземпляр «Великого предостережения» должен был храниться у каждого на самом видном месте, а отсутствие такового влекло наказание по закону. И не просто храниться — необходимо было досконально изучить это замечательное произведение. Отговорки, ссылки на неграмотность и бестолковость не принимались: трактат действительно написан очень ясным, всем доступным языком, и старосты при каждом удобном случае зачитывали отрывки из него своим односельчанам. Причем подходили к делу творчески, с душой: присовокупляли свое собственное уразумение и приводили дополнительные примеры.

* * *

Опора императора на деревенские общины подтолкнула разрастание и усложнение организации сельских клановых структур, особенно на Юге. Кланы зачастую включали теперь в себя не только родственников, находящихся в пусть и не самой ближней, но все же «обозримой» степени родства. Начиная с эпохи Мин, членами одного клана могли быть, например, все жители волости, — а то и уезда, носящие одну фамилию: предполагалось, что все они происходят от общего предка.