Древо жизни - Генрих Эрлих

Аудитория невольно подтянулась. Володя, конечно, старинный друг, но в то же время и великий князь. Все сказанное затем Шуваловым воспринималось как едва ли не выражение монаршей воли, хотя лишь в малой степени соответствовало тому, что происходило накануне. Но, право, не мог же Шувалов чистосердечно признаться, что их затею великий князь высмеял.

— Оставьте это дело жандармам и палачам, — сказал он, — благородные люди такими делами не занимаются, да у тех и получается лучше, — так, походя, дважды вытерев ноги о Шувалова, великий князь продолжил: — Террористы не страшны, то есть они, конечно, представляют угрозу для отца, для брата, для меня, наконец, но эта угроза личного характера, твердыню русского самодержавия они не могут ни поколебать, ни тем более взорвать. Не страшны нам и революционеры с их плебейскими партиями, если, конечно, мы сами, уподобляясь Европе, не разведем в стране всю эту либеральную гниль. В том-то и дело, Паша, что сокрушить самодержавную власть в России можем только мы сами, мы, носители этой власти, сидящие на троне и стоящие у трона. Если, увлекшись новомодными теориями, пойдем на уступки черни, если утратим волю к власти, если займемся мелкими внутренними дрязгами, забыв о главном. Или если сами же, из своей среды породим заговорщиков, которые из честолюбия или, что много хуже, из благих побуждений укрепить пирамиду власти, начнут ее расшатывать так, что в конце концов обрушат, похоронив под ее обломками и себя, и нас.

— Ишь, чего удумали — тайное общество для защиты императора и империи! Романтики захотелось?! Мальчишки! — Шувалов и чувствовал себя мальчишкой перед своим патроном-ровесником, но тут вдруг великий князь сменил гнев на милость и заговорил с ним задушевным голосом, как с давним и испытанным другом: — Нас, Паша, сейчас не террористы волнуют, а грядущие события в семье. Mama совсем слаба, петербургский климат убивает ее, а тут еще эта особа, которая поселилась в соседних комнатах! Что будет, если?.. Что будет потом, когда отец женится на этой особе?

— Его Императорское Величество не посмеет! — воскликнул Шувалов.

— Еще как посмеет! По себе, Паша, меряешь, а я по себе, так что — посмеет! И эта особа будет сидеть во главе нашего семейного стола. Это бы еще полбеды, но там же усядется и этот бастард Гога, и неизвестно, куда он пересядет со своего детского стульчика, как бы прямиком не на трон!

— Этого не может быть! — вновь воскликнул Шувалов.

— В России, Паша, все может быть, — сказал Владимир Александрович, как-то резко сникнув, — пора бы уж уразуметь.

— Но семья… — так же тихо сказал Шувалов, — семья не допустит.

— Не все так просто, — ответил Владимир Александрович, — к тому же есть еще одна семья… Монтекки и Капулетти в русском варианте и отец в роли Ромео — бред!

— А об этом князе, князе Шибанском, удалось что-нибудь узнать? — осторожно спросил Шувалов.

— Ты еще не забыл? Ну так забудь! — строго сказал Владимир Александрович и, помолчав, протянул: — Так-то вот, Паша, не там вы врагов ищете.

Последние слова и были тем единственным, что в неизменности донес Шувалов до своих слушателей из речи великого князя, все остальное было вольной вариацией на тему заговора в высшем обществе. Никаких других имен, кроме имени княжны Долгорукой, названо не было, но скорее показалось бы странным, если бы оно не было упомянуто, молва, как мы помним, приписывала княжне ту или иную степень участия во всех великосветских интригах.

Затем Шувалов замолчал и предоставил Щербатову и Демидову возможность самим попрактиковаться в поиске внутренних врагов. Список вышел внушительным, он действительно значительно превосходил численность всех возможных террористов и революционеров, включая порожденных воспаленным воображением жандармов, в него не попали разве что ближайшие друзья и родственники новоявленных защитников Отечества, но даже они не избегли подозрений, особенно великий князь Владимир Александрович и граф Петр Андреевич Шувалов. Шувалов-младший, никак не ожидавший такого результата внутреннего расследования, поразительно точного, поспешил объявить имя главного заговорщика.

— Князь Шибанский, — удивленно поднял брови Демидов, — а кто это такой?

— Да есть такой, богатый деревенский чудак, я с ним даже знаком, — с видимым безразличием сказал Щербатов и, глядя на изумленного Шувалова, продолжил более энергично, — да, знаком, у него имение рядом с нашим. Как водится, пограничные споры. Мне прошлым летом мой старик и говорит, съезди к князю, переговори, он, говорит, сейчас в имении, первый раз лет за десять, у этого князя, оказывается, еще какие-то имения имеются. Поехал, делать нечего. И что же! Мой старик с его управляющим с самой реформы по судам тягался, а я в пять минут договорился! — Щербатов замолчал, задумавшись, и вдруг встрепенулся, хлопнул рукой по подлокотнику кресла, громко крикнул с какой-то даже радостью.

— Слушай, Пашка, а ведь ты, наверно, прав! Как есть заговорщик! Это я с ним договорился в пять минут, а потом еще пять часов разговаривал. И как я теперь вижу, все это время он меня ловко, исподволь пытал, кто я есть, да с кем компанию вожу, да каких мыслей придерживаюсь. Все приговаривал задушевно, что мы с ним одного древнего корня, что нам, родам старобоярским, заодно держаться надо и не якшаться со всякими новыми русскими, которые вовсе и не русские, вроде… — он запнулся, — ну, это пустое. Мысли разные развивал, что в России изменить надобно да куда державе двигаться. Говорит, а сам в лицо мне неотрывно смотрит, чтобы, значит, реакцию мою видеть.

— Да что говорил-то?! — не стерпел Демидов.

— Ничего особенного, какую мысль ни возьми, выйдет не глупа, но и не так чтобы очень умна, а главное не нова. Но вот все вместе!.. И еще, конечно, тон. Такое и так позволительно говорить только государю императору, да еще … деревенским чудакам. А он не чудак, нет, не чудак, это я погорячился вначале. Оно не факт, что и заговорщик, но если заговорщик, то один из главнейших, если не самый главный. Силен!

— Тем лучше! — крикнул Шувалов, воодушевляясь. — Что может быть лучше сильного противника! Опять же князь! Это вам не разночинцам уши обрезать!

— Так-то оно так, но я все же сомневаюсь, — протянул Демидов.

— В чем? — воскликнули дружно Шувалов со Щербатовым.

— В том, что он есть тот, кто нам нужен, — ответил Демидов, — все это пока одни слова да предположения, вилами по воде писанные. Надобно познакомиться, поговорить, спросить напрямую. А без этого… Да и не можно вызвать на дуэль человека незнакомого! Это не по правилам.

— Да кто ж спорит?! — сказал Шувалов. — Конечно, встретиться, конечно, поговорить. Может быть, он, испугавшись, сам отступится.

— Этот — вряд ли, — поморщился Щербатов, — этот не испугается и не отступится, даже если отступаться будет не от чего.

— А как мы с ним встретимся, если он в имении своем сидит, да неизвестно в каком? — продолжал гнуть свое Демидов. — Положим, узнаем, но это ж сколько времени пройдет, а у нас срок, сами вчера установили.