Замок над Морем. Книга первая. Голос рода - Галина Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У него ты остался.
Алаис пожала плечами.
– Я остался. А у меня никого не осталось.
– А песни? – вступил юнга.
Алаис пожала плечами еще раз.
– Это не они у меня, а я у них.
Светловолосый хлопнул ее по плечу.
– Понимаешь… меня Карн зовут. Карн Роал.
– Дорт Ларин, – представился «боцман».
– Шен Реваль, – толстяк.
– Тин Тавель, – юнга.
– Алекс Тан, – без зазрения совести представилась Алаис. А что? Легко запомнить, и отозваться несложно. Хоть на Алекса, хоть на Тана. То есть – Таню.
– А батя твой?
– Наполеон Бонапарт, – Алаис озорно улыбнулась. – Думаю, род он сам себе выбрал, так-то попроще прозывался. Но нам, певцам, без красивого имени нельзя.
– А что ж ты Наполеоном не прозвался? – мужчины не насмешничали, просто поддерживали разговор. Алаис развела руками.
– Рано мне еще. Я пока м аленький, глупенький…
– Зато поешь хорошо…
– Говорят, на Маритани тоже песни красивые?
– Совсем другие, – ответил после нескольких секунд размышления Реваль. – Мы поем о том, что было. О героях, о богах, о королях…
Алаис бы еще покрутила разговор и так и этак, но народ начинал нервничать, господин Агилар уже сделал ей предупреждающий знак, мол, пора закругляться, и девушка решилась.
– Вы часом, не на Маритани идете?
– Туда. А что? – нахмурился Карн.
– А место для пассажира не найдется ли?
– Мы обычно не берем чужих на корабли, – отозвался Реваль. – Корабль, это ведь не просто сбитые вместе куски дерева. Это душа, сердце, это часть тебя, или ты – часть его.
– Я это понимаю. И не просил бы, если нашел другой выход.
– Нет.
И так Карн это сказал, что стало ясно – обсуждению не подлежит.
Господин Агилар подал второй знак, и Алаис встала.
– Я настаивать не буду, если что – проезд и оплачу, и отработаю, лишним не стану. Сами не возьмете, так хоть корабль подскажите? Чтобы я в рабстве не оказался, или где похуже?
И отправилась обратно.
Привычно уселась на углу стойки, взяла в руки гаролу, пробежала по струнам… и вдруг кольнуло что-то такое в сердце. Пусть ей ничего не обещали, пусть она почти ни на что не рассчитывала, но обида – чувство иррациональное.
Да пропадом вы пропади, твари! Носы дерете? Класс показываете?
Мы чужих не берем…
Видали мы таких… самураев недобитых! Гнев вскипел в душе черной волной, заполнил ее и выплеснулся наружу единственным возможным способом. Ничего, она найдет другой выход! А вы сейчас услышите…
– Когда-то воевали две страны. Был такой корабль «Варяг»… победил в бою с шестью кораблями противника, – вспоминая историю, там ему еще канонерская лодка помогала, но здесь о таком не знают. – В память о подвиге люди сложили песню. Для тех, кто участвовал в боях…
И под пальцами зарокотали, загремели струны…
– Наверх вы, товарищи, все по местам. Последний парад наступает…
Может, и не было однозначного мнения о бое в бухте Чемульпо. Историю всегда пишут победители. Но песни… песни пишутся душой и сердцем народа. И сохраняются народной памятью только те, которые не лгут.
– Лишь волны морские прославят в веках, геройскую гибель Варяга.
Под пальцами отзвучал последний аккорд.
Несколько минут в таверне стояла тишина.
А потом случилось нечто странное.
Маританцы встали.
Все четверо, как один человек, не сговариваясь.
Блеснули извлеченные из ножен кинжалы, вскинутые в церемониальном жесте.
– Память и слава!
И Алаис почувствовала, что у нее слезы на глаза наворачиваются.
Проклятье, она, юрист, закаленный службой в администрации, пожизненный циник и стервозина, гадина и ехидна, она почувствовала, как по щеке сбежала одна крохотная слезинка. Или не одна?
Потому что герои таковыми и остаются. В любом мире.
– Слава и память, – отозвалась она.
И принялась перебирать струны в чем-то вполне нейтральном.
Маританцы опустились обратно за стол и заговорили о чем-то, уже не привлекая к себе внимания. Алаис играла, перебирая струны гаролы, что-то пела… ей было тоскливо и грустно.
О маританцах отзывались хорошо, она поверила и разочаровалась.
Ну когда, когда она поймет простую истину?
О людях надо думать плохо!
Тогда ты будешь ими только очаровываться. Что бы они не сотворили, ты все равно будешь оценивать их в позитивную сторону. Например, украли? Вот и чудненько, что не убили, я-то худшего ожидала.
Подставили?
Хорошо, что не покалечили!
В администрации этот подход работал всегда, там такой серпентарий был… а тут вот расслабилась. Решила, что тут порядочные люди водятся.
Зря.
* * *
Вечер закончился, как и всегда.
Подсчет монет, дружеский шлепок по плечу, стакан молока от господина Агилара.
– Я смотрю, ты с маританцами разговаривал?
– Интересно ж…
– Было б чего! Если останешься, так еще насмотришься, они тут гости частые.
Алаис безразлично пожала плечами.
Ходи они тут косяками, как селедка, ей все равно неинтересно. Раз чужим они не помогают, а она не маританец. Интересно, помогли бы они потомку Карнавонов?
Ирион их знает!
Рисковать она все равно не станет. Так вот ляпнешь чего не надо кому не стоит – и сама вляпаешься. Как говаривала бабушка, и сама пропадешь, и других подведешь.
Нет уж.
Обойдемся.
– Что бабка твоя не приходит?
– Дядька меня особо видеть не хочет, – Алаис потупила бесстыжие глазки долу. – Кому ж понравится – такое отродье как я, да дома терпеть.
– Ну и плюнь на него. Ты парень неглупый, и так не пропадешь.
– Осень скоро…
– По дорогам не побродишь, и то верно. Но случись что – я бы тебя на зиму взял. За кров и еду.
Предложение было достаточно щедрым. Алаис оценила.
Кормить всю зиму нахлебника – недешево. Конечно, она отработает, но это здесь и сейчас на нее ходят. Пока новизна, пока что-то интересное. Потом ходить будут реже, а платить меньше. А кормить-то все равно до весны…
Алаис вежливо поклонилась.