Быстрая смерть. Тайна Камня друидов - Глэдис Митчелл

– Мне повезло больше, чем вам. Я заглянул в «Голову королевы» выпить на сон грядущий и там сцепился c фермером по фамилии Гэллоуэй, тем еще олухом. Это продолжалось почти до закрытия заведения. Повезло, не правда ли?

– Вам влетело?

– Досталось по первое число, – беззаботно согласился Райт. – Не беда!

– Не хотите отомстить этому Гэллоуэю? – задумчиво спросила миссис Брэдли. – Нет? Мило с вашей стороны! Значит, вы – настоящий спортсмен. Кажется, теперь таких воспитывают в частных школах?

Райт с подозрением посмотрел на нее. Женщины, особенно старухи, как эта, – дуры, он не сомневался. Но вдруг она – исключение? Нет, морщинистое желтое личико миссис Брэдли было безобидным и даже ласковым, как у доброй бабушки. Райту пришлось сделать вывод, что вопреки прогрессу феминизма эта женщина тоже идиотка. Почему тогда ее улыбочки заставляют его ежиться?

Он с кряхтением шагнул к двери. Миссис Брэдли двинулась за ним, но по пути задержалась перед книжными полками, увенчанными целой выставкой серебряных спортивных кубков.

– Это все старина Сейвил, – объяснил Райт.

Она достала очки для чтения и внимательно изучила гравировки на кубках.

– Два из них все же ваши, – произнесла она с улыбкой старой маразматички. – Чудесно! Чем вы заслужили эти награды? И почетный пояс? А он за что?

Райт пожал плечами:

– За победу в боксе. Я неплох только в этом виде спорта.

– До чего хороши! – сказала миссис Брэдли, усугубив уже произведенное глупое впечатление. – Какой вы молодец!

После ее ухода Райт натянул старые боксерские перчатки, немного размялся, а потом, чтобы разрядиться, померил левой рукой расстояние и мощным ударом правой расколол сверху донизу створку двери своей мастерской.

III

Миссис Брэдли вошла в паб «Голова королевы» в волнении. Респектабельным пожилым леди в дорогих, пусть и ужасных, пурпурных шелковых платьях и в летних пальто, в больших черных шляпах с перьями (пусть совершенно противопоказанных при таком остром птичьем профиле, как у миссис Брэдли, да еще с ее проницательными черными глазками) не пристало появляться в подобных заведениях. В «Голове королевы» подобных посетительниц отродясь не было.

Деревня Уэндлз-Парва, вернее, те ее жители, кому вход в этот паб был виден из окна спальни на втором этаже, проявили к этому острый интерес.

– Наверное, она попросит у Билли Бонди взнос на церковь?

– Кто, она? Ничуть не бывало! Такие, как она, захаживают в церковь разве что по воскресеньям, как безбожники, чтобы попялиться на старинные двери и окна. Помнишь этих болванов из Лондона?

Миссис Брэдли обратилась к хозяину – маленькому, шустрому, ясноглазому кокни:

– Не напомните мне, что произошло вечером в воскресенье 22 июня?

Хозяин сначала не понял. С какой, собственно, стати…

– А-а! Конечно! Вы про убийство?

– Совсем не про убийство. В деревне болтают про драку между…

– Альфредом Оуэном Гэллоуэем, здешним уроженцем, и этим, как его… Райтом, недавно приехавшим невесть откуда, – весело подхватил хозяин. – Вот тут они стояли, оба. Мы отодвинули тот старый стол, чтобы им не было тесно. Справа от меня была позиция мистера Гэллоуэя, слева – мистера Райта. Все остальное тем вечером было неправильно. Ни секундантов, ни соблюдения правил. Я и за временем следил, и за судью был, и за стюарда, и за менеджера, и за секунданта, и за репортера «Ивнинг стар». В двадцать минут десятого по Гринвичу я подал им сигнал сходиться.

Сначала, в первых полутора раундах, все шло гладко. Райт показал себя молодцом: и стиль при нем, и мастерство. Но под конец второго раунда он разрешил прижать его к барьеру – за барьер у нас стойка – и позволил себе неположенный хук слева. Время уже вышло, а то он подвергся бы наказанию. В третьем раунде Райт уже был гораздо слабее: хоть и не дал провести удар себе в челюсть, Гэллоуэй правой разбил ему в кровь нос. Последовал обмен ударами, но Гэллоуэй так распалился, что всех поразил, даже меня. Мастер из него, ясное дело, плохой, но каков мясник! Его немного потренировать – и получится чемпион мира. Райт получил несколько сильных ударов в корпус и так застонал, что мы испугались, что у него не выдержали ребра. Потом Гэллоуэй заехал ему в живот – боксерские правила этого не допускают, но мы в тот вечер закрывали на них глаза. Бедняга скорчился, и тогда Гэллоуэй опрокинул его ударом в челюсть – даже рюмки на подносе задрожали, вот какой это был удар!

Я отсчитал десять секунд и объявил Райта побежденным. Мы вынесли его наружу на плаще. Ребята предложили отвезти его домой, но он решил уйти на своих двоих. Гэллоуэю поставили пару пинт как победителю, он пожал всем руки и ушел домой.

– Весьма вам признательна, мистер Бонди, – произнесла миссис Брэдли, – за исключительно выразительный, ясный и интересный рассказ о происшедшем. Полагаю, вы не болельщик Уэндлз?

– Уэндлз? – Хозяин исключительно метко сплюнул в угол. – Кингз-роуд, Хаммерсмит! Я профессионально играл в футбол. За «Фулхэм». Невезучая команда! Однако заработал я неплохо. Забрал заработанное, ушел на покой и приобрел вот этот домик. Он, конечно, хорош, но я порой тоскую по огням, трамваям, девушкам, танцулькам – туда мы хаживали, когда были при деньгах, по кабачку с бильярдом – туда мы заглядывали, когда оказывались на мели. А что была за радость сводить жену в «Хаммерсмит-Палас» или в «Шепхердс-Буш» на Кетти-Кинг… В общем, тоска по дому – страшная штука! Здесь, в Боссбери, я пускаю слезу от одного запаха жареной рыбы – так он мне напоминает старые места!

Миссис Брэдли отдала должное его тоске, немного посидев в почтительном молчании, после чего спросила:

– Как началась ссора Райта и Гэллоуэя?

– А так и началась, мэм! – с улыбкой отозвался хозяин, снова погружаясь в приятные воспоминания. – Мистер Райт стукнул мистера Гэллоуэя по голове свиной колбасой! Чудесный вышел бы бой, если бы у Райта хватило силенок! – Он с сожалением покачал головой. – Но где там! Гэллоуэй победил честно. Я бы фунта не пожалел – поставил бы на него против Драчливого Малыша Стоуна из Парсонс-Грин. Вот если бы молодой Редси – кстати, в деревне болтают всякое об убийстве его кузена сквайра Сетлея – не проторчал в углу c половины десятого до самого закрытия, как нахохлившийся филин или как «жучок» со скачек, то его можно было бы выставить против Гэллоуэя – вот это был бы бой! Видел я его на благотворительной ярмарке в Кулминстере неделю-другую назад! Стиль у него что надо, мэм, но уж слишком он джентльмен. Видели, как дерется Бомбардир Уэллс? Еще нет? Если бы посмотрели, то поняли бы, о чем я толкую. Похоже, он боится оскорбить чувства соперника! Он, мистер Редси, смелый, однако голову не теряет. Вспоминаю одного малорослого еврея, дравшегося в пабе на Голдуок-роуд, – вот кто был смельчак! Даже слона отмолотил бы, если бы ему подбросили деньжат. Нам приходилось скидываться – иначе он пальцем отказывался пошевелить. Никакой благотворительности! Зато выдерживал пятнадцать раундов подряд – и хоть бы что! Чисто мой фокстерьер, столько же задора! Кого угодно обрабатывал обеими руками, хоть чемпиона в среднем весе! И без всякой злобы, золотое сердце! Просто посвящал бою себя всего, зная, когда поднажать, а когда отскочить. Бывает, врежет – и отпрыгнет. А Редси – тот другой, больше похож на танцора. Пируэты выписывает, как в русском балете! В злой драке попал бы на носилки! Вот потому-то, – хозяин посерьезнел, – я и говорю тем трепачам, кто здесь болтает, что, дескать, убийца – он: даже не думайте! Я так и констеблю Пирсу сказал: «Пирс, ты совсем не разбираешься в характерах. Разбирался бы – бросил бы заниматься уликами против молодого джентльмена! Если бы ты видел, как видел я своими собственными глазами, как он вместо того, чтобы отправить соперника в нокаут, просто врезал ему по щеке открытой ладонью и заулыбался, то смекнул бы, что человек, которому не по душе рассечь другому челюсть, не может быть убийцей. Особенно таким – это же черт знает что такое, куски тела на крюках! Не в его это натуре, Пирс». А мой опыт – он у меня богатый – подсказывает, что если что не в натуре человека, то он этого не совершит, хоть тресни!