Сфинкс - Тобша Лирнер

Мы уже достигли середины вестибюля, когда услышали за спиной крики. Работники за конторкой удивленно смотрели нам вслед.

— Какого черта, Оливер? — крикнула запыхавшаяся Рэйчел.

— Беги, не останавливайся! Они настигают!

Мы проскочили в стеклянную дверь главного входа, выбежали в сад и побежали по сонным улицам. Миновали ряд автомобилей, затем нырнули в переулок. Топот за нами не отставал.

Я в отчаянии оглянулся. Рядом с торговым прилавком стояла крытая повозка; впряженная в нее тощая лошадь жевала брошенный в канаву пук сена. Я откинул брезент — повозка оказалась наполовину пустой, дно покрывал слой цементной пыли, но в ней осталось место, чтобы спрятаться.

— Сюда! — прошептал я, однако лихорадочно озиравшаяся Рэйчел только покачала головой. Напротив начиналась торговля одеждой, и пожилой продавец крюком развешивал длинные балахоны и кафтаны. Американка показала на его прилавок.

Сунув торговцу немаленькую сумму, мы поспешили спрятаться между рядами длинной одежды. Неподалеку послышались топот и крики. Мы забились еще глубже в висевшие платья, тщетно пытаясь справиться с одышкой после бега. Еще минута, и наши преследователи свернули в переулок.

— Ты уверен, что это был он? — спросил один из них грубым голосом.

— Абсолютно. У Мосри есть его фото, — ответил другой.

При упоминании этого имени ногти Рэйчел впились мне в запястье. Мы не шевелились и не осмеливались дышать, а они тем временем подошли к торговцу одеждой.

— Ты не видел двух европейцев? — враждебно спросил один. Я едва сумел подавить желание бежать и надеялся, что старик нас не предаст. Притаившаяся рядом Рэйчел смертельно побелела.

— Ничего я не видел. Здесь тихо как в могиле, — спокойно ответил продавец.

— Туда! — крикнул другой головорез. Я выглянул в просвет между одеждой — оба бандита, откинув брезент, лихорадочно обыскивали повозку.

— Должно быть, убежали, — заключил тот, что был крупнее, и оба типа удалились. Мы прятались еще минут пять, и я чувствовал, как в кончиках пальцев Рэйчел отдается биение ее сердца и запах нашего страха заглушает аромат надушенной ткани кафтанов. Осторожно выглянув и убедившись, что переулок пуст, я дал знак американке, и мы выбрались из рядов висевшей одежды.

— Он назвал это имя — Мосри? Я не ошиблась? — тихо спросила Рэйчел.

Ее испуганный шепот утонул в гуле, глаза ослепила вспышка, по земле волной пробежала дрожь, и мы не удержались на ногах. Лежали, распластавшись, а рядом падали куски штукатурки и обломки. Я ждал, когда чувства вернутся в настоящее. Упавший неподалеку старый торговец одеждой сел и, утерев кровь с лица, начал молиться.

— Что это было? — Рэйчел тоже приподнялась. На ее лице краснели несколько небольших царапин, но в остальном она не пострадала. Я осмотрел руки, ощупал голову — на пальцах осталась кровь из ссадин от угодивших в меня обломков. Помогая подняться старику, я сквозь его стоны услышал сирену машин «скорой помощи». Усадил старика на край повозки и посмотрел в конец переулка, где был виден отель. Одна его сторона была совершенно разрушена, из груды штукатурки торчали скрученные железные балки. Сквозь разбитые окна и дверные проемы виднелось небо. Онемевшая Рэйчел подняла на меня глаза.

— Кажется, они убили одним выстрелом двух зайцев, — медленно проговорил я. — Гнались за мной и за астрариумом, но, упустив, решили отметиться по-другому. Видимо, таким образом Мосри пытается погубить мирные инициативы Садата. Они охотятся на журналистов, иностранную прессу — людей вроде тебя.

— Боже! — Рэйчел застыла от ужаса.

С соседней улицы послышались крики, и мы снова побежали. Полуодетые, все в известковой пыли, неслись по рассветным улицам словно привидения. От нас испуганно шарахались. А я, прижимая астрариум к груди, считал годы собственной жизни, чтобы не слышать оглушающие удары сердца и шум в ушах от контузии. Я плохо понимал, где нахожусь и куда бегу, но, должно быть, включилось топографическое чутье — компас борющегося за жизнь человека — и мы внезапно оказались рядом с парикмахерской, хозяина которой я прекрасно знал. Абдул стриг меня с тех самых пор, как мы с Изабеллой приехали в Александрию. Доброжелательный человек лет шестидесяти пяти, он был социалистом и поэтом, и мы провели с ним много часов, обсуждая взлеты и падения политических режимов и обмениваясь мнениями о стихах таких поэтов как Сеферис, Рильке и Лорка. Я не сомневался, что он нам поможет.

Абдул с помощником совершали утреннюю молитву и, увидев нас, немало удивились.

— Мистер Уарнок, что у вас за вид? — Абдул встал с молитвенного коврика и отряхнул колени.

— Нам нужна комната. Пожалуйста! — Я умоляюще посмотрел на парикмахера.

Он бросил взгляд на испуганное лицо Рэйчел, велел помощнику закрыть дверь и быстро повел нас в глубь своего заведения. Вдали завывали сирены — пожарные и машины «скорой помощи» спешили к отелю «Шератон».

В комнате над парикмахерской стояла узкая металлическая кровать, походная печурка с чайником мятного чая и низкий деревянный стул. На книжной полке я заметил несколько томиков с революционными текстами и собрание стихов Константиноса Кавафиса. Повсюду лежали различные парикмахерские принадлежности. Свет в комнату проникал сквозь два небольших окна — одно выходило на уличный базар, из другого — на противоположной стороне — открывался вид на панораму крыш.

Рэйчел успела переодеться в простой национальный кафтан, который дал ей Абдул, и рухнула на кровать.

— Мы можем не сомневаться, что это были люди Мосри?

— Я видел, как к отелю подъехал белый фургон. Наверное, в нем и находилась взрывчатка. Меня заметили на балконе и поняли, где следует искать астрариум, — конечно, при условии, что он при мне. А когда убедились, что астрариума в отеле нет, взорвали бомбу.

— Оливер, они могли быть кем угодно: сирийцами, иорданцами, даже ливийцами. Никто не хочет мира, кроме Садата.

— Рэйчел, ты же сама слышала, как они упомянули Мосри.

— Да, конечно, — кивнула она, — это их рук дело. — В следующий момент до нее дошла страшная правда, и ее глаза округлились от ужаса. — Франсуа Паже из «Монд», Эрик Талберг из «Шпигель», Джордж дель Соро из «Вашингтон таймс», — Боже, они все были в отеле. — Рэйчел потрясенно посмотрела на меня, и я заметил в ее светлых волосах крошки штукатурки. Если бы у меня оставались сомнения, доверять ей или не доверять, вид этой штукатурки убедил бы — Рэйчел меня не предаст. Теперь я в этом не сомневался. С ее опытом журналистских расследований и знанием политической ситуации она способна мне помочь.

Я посмотрел на стоявший на полу рюкзак. Американка проследила за моим взглядом, но ничего не сказала.

— Скажи, разве это не чудо? — осторожно начал я.

— Что именно? Взорванный гостиничный номер? Скорее несчастье.