Вечная ночь - Полина Дашкова

Самка думала матом, вся пропитана была грязью, и ангел в нейуже погиб. Задохнулся. Но как же долго он плакал, как ему пришлось страдать. Иникто не явился спасти его. Странник ясно слышал посмертное эхо ангельскогоплача. Не существовало ни в этом мире, ни в мире теней звука жалобней ибезнадёжней.

Странник оглянулся, увидел её лицо. Нет, она не подросток.Лет девятнадцать, двадцать. Наркотики, алкоголь, разврат стремительно сжигалипоследние блёстки привлекательности. Глаза и губы накрашены кое-как. Волоспочти не осталось. Она заметила его взгляд и улыбнулась. Во рту не хваталозубов. Эхо посмертного плача звучало все настойчивей. Уничтожить её? Она и такживой труп. Наказать, отомстить за погибшего в ней ангела?

Он сбавил шаг, он не хотел потерять её из виду. Емуследовало принять решение. Жалобный плач не затихал, наоборот, становился всеотчётливей, и Странник стал сомневаться, правда ли это посмертное эхо? Вдругангел жив? Вдруг дитя ещё играет над пропастью, на самом краю, за мгновение догибели?

Ему показалось, что у него быстро пульсируют барабанныеперепонки и голова сейчас лопнет. Так-так-так. Тикает часовой механизм. Он несразу понял, что эта пульсация не внутри него, а снаружи. Звук быстрых шагов заспиной, мягкий топот детских ног.

— Мама! Мамочка!

Мальчик, совсем маленький, лет четырёх, не больше, бежал ксамке гоминида. Она остановилась, оглянулась. Ни удивления, ни испуга невыразило её отёчное лицо. Из всех возможных эмоций только лёгкая, спокойнаядосада.

— Петюня, ты чего, блин? Иди домой, простудишься.

— Мама, пошли, пошли вместе. — Мальчик схватил её за рукав,потянул так резко, что она едва удержалась на своих каблучищах.

— Куда вместе? Пусти! Мне в аптеку надо, короче, залекарством. Петька, да отцепись ты, блин!

— Мама, там Людка плачет, дядя Коля, он её…

— Молчи! Что орёшь на всю улицу? — Она сильно шлёпнула еголадонью по губам.

Странник заметил пятна чёрного лака на её ногтях. Мальчикзавертел головой, всхлипнул. Она убрала руку.

— Мама, пойдём домой, прогони этого Кольку, не бери у негоденег, прогони его! Он злой, плохой! Прогони! — Ребёнок говорил громким шёпотоми по-взрослому косился на Странника, который застыл возле них.

— Мужчина, короче, все в порядке, чего, блин, встал, деловойтакой? — Самка добродушно ощерилась.

— Мама, пошли скорей, Людка там одна с ним, ну, пошли! —хныкал ребёнок.

— Беги, Петюня, я только в аптеку и сразу вернусь, ты понял?Беги, блин, я сказала!

— А Людка?

— Он, это, короче, так играет с ней, понял, нет? Играет.

Она легонько подтолкнула его. Мальчик побежал назад, вподвортню.

— Помоги, спаси меня! — кричал ангел.

Прямо напротив светилась бело-зелёная ослепительная вывеска.«Аптека 24 часа». Странник, не задумываясь, направился туда.

Ему надо купить детское масло после купания «Беби дрим».Самке гоминидихе нужны шприцы. Наркотики она уже купила. Некий Колька дал ейденег, и за это она оставила в полное его распоряжение своих детей.

— Помоги, спаси нас! — надрывались голоса ангелов, уже неодного, а двух. Маленькие дети подбежали к самому краю пропасти, и нельзя быломедлить.

* * *

Тусовка — высшая форма жизни. Концерт в ночном клубе поднялВазелину настроение, прочистил мозги. Деньги, конечно, небольшие, зато успехгарантирован. Публика вся его. Люди, которые балуются травкой, общаются вИнтернете, презирают слюнявые обывательские ценности, обожают всё, что круто иприкольно. Поколение Next. Хотя возраст тут ни при чём. Главное — абсолютнаявнутренняя свобода.

Эстрада размещалась внизу. Зрители сверху, на стилизованныхстроительных лесах. Там стояли столики. Официанты бегали по шатким деревяннымлестницам, разносили спиртное, кофе, сухарики и чипсы. Кто-то сидел передраскрытым ноутбуком, кто-то читал книжку или журнал, кто-то извивался и ломалсяв танце. Но большинство слушало Вазелина. Публика гроздьями перевешиваласьчерез перила, стекала вниз по лестницам, поближе к эстраде. Многие подпевали,покачиваясь, закрывали глаза. Пахло потом, парфюмом и марихуаной.

Вазелин спел несколько старых хитов, получил свою порциювоплей, свиста, аплодисментов. Разгорячённые, обкуренные девочки бросались кнему на шею. Он целовал каждую в щёчку, смеялся. Наташа ревниво крутиласьрядом. Разумеется, ревность её ничего не значила. Она отлично это понимала истаралась сдерживать свои дурацкие чувства.

— Какой ты классный, Вазелин! Я тебя обожаю! — Незнакомаякрасоточка лет пятнадцати обхватила его за шею и не отпускала. У неё былигладкие золотые волосы до пояса. Огромные глаза казались совершенно чёрнымииз-за расширенных зрачков. Высокая, почти одного с ним роста, она ничего невесила. Талию можно было обхватить пальцами.

— Ты гений, я вся твоя! — бормотала она, прижимаясь к немувсеми своими хрупкими косточками. — Ну же, поцелуй меня! Вазелинчик, я от тебябалдею!

Краем глаза он заметил несколько фотовспышек. Отлично.Концерт должен попасть на страницы светской хроники. Пусть все видят, как еголюбят девочки, какой он плейбой и супермен.

Он чмокнул белокурую худышку в лоб, осторожно отцепил еёруки. Конечно, она хороша, готова на все и вполне в его вкусе. Но у него другиепланы. Поверх её золотой макушки он беспокойно шарил взглядом по залу. Средимножества девичьих лиц ему то и дело мерещилось одно, совсем детское. Голубыекруглые глаза, каштановые волосы, заплетённые в косички-дреды. Тонкая цыплячьяшейка.

— Её нет, — тихо сказала Наташа, помогая ему высвободитьсяиз объятий золотоволосой обкуренной красотки.

— Кого? — спросил он шёпотом.

— Да ладно тебе, — Наташа грустно усмехнулась, — я все знаю.

Разговаривать было трудно. Из динамиков гремел тяжёлый рок,громко щебетали поклонницы. Вазелин взял Наташу за руку и быстро поволок квыходу.

— Ну? — спросил он, когда они оказались в фойе, у стойкиохранника.

— Не понимаю, что ты так завёлся? — Наташа дёрнула плечом.

— Кто завёлся? Я? По-моему, это ты не в себе. Со мной какраз все в порядке.

«А ведь она просто так не отвяжется, — подумал он с тоской ираздражением, — начнёт ныть, упрекать. Может нагадить напоследок. Впрочем, чтоя мучаюсь? Как будет, так и будет. Только бы малышка Женечка не выкинулакакой-нибудь фортель. Почему её сейчас нет? Ведь обещала. Папа не разрешил?»