Облик Огня - Михаил Липарк

Были и более оригинальные развлечения — любой желающий мог потренироваться ловить петухов в специально сооруженном загоне перед главным действом праздника, иные не могли пройти мимо крысиных бегов, хитроумно придуманных магами-самоучками, заговорившими грызунов так, чтобы участники как можно чаще проигрывали ситемы и сетимы, поставив в итоге на более медленную крысу, почему-то выигравшую забег в предыдущей партии. Между всеми этими вырвавшимися на свободу развлечениями по Штормплац расхаживали странствующие циркачи на ходулях, ловко жонглируя шарообразными предметами, то и дело корча гримасы на радость самым юным зрителям.

Странник медленно проходил возле того места, которое еще недавно чуть не стало местом его смерти — сейчас там валялся один из тех, которые за праздник обычно успевают напиться и просохнуть три, а то и четыре раза. Холод пробежал по его спине.

«Ведь все могло закончиться уже тогда. Не было бы Ноэми, Иллайи, дриад, иллюзиониста, сотен смертей… Может Лиана была права, когда посчитала меня вестником смерти? Может вот оно — то место, где я должен был умереть, а теперь подобно эффекту бабочки — все рушится из-за того, что этого не случилось? Все пошло не так, как должно было…»

Герольд возник на сцене.

«Боги, они не удосужились даже сделать новое сооружение, а просто убрали с эшафота лишнее. Смотри не провались, пресмыкающийся перед Рогаром.»

— Во имя Дордонии, Дастгарда и от имени Его Величества короля Рогара Вековечного приказываю, — начал рвать глотку герольд, — каждому жителю и гостю столицы отмечать одно из самых важных событий в каждом уходящем году — День Петуха. Мы с вами пережили не одно Долгоночие потому, что не боимся зимы и готовы быть с ней заодно! Зима — не наш враг, зима — друг! По расписанию сегодня…

Сарвилл не стал дослушивать королевскую речь, ибо из года в год в ней менялись исключительно интонация и тембр голоса глашатая. Он поправил темно-синюю маску медведя и пошел дальше.

На пути к замку Шаарвиль его ждал Церемониальный квартал. Квартал, напичканный храмами Касандры, монастырями, в которых прислуживали Богине и бездомными, которых не смел выгнать отсюда даже король. Архитектура зданий была донельзя разная, каждый храм языческих Богов, которым поклонялись несколько столетий назад был просто реконструирован для веры в одну Богиню — появились росписи на стенах, скульптуры прежних Богов были разрушены и на их месте воздвигли статуи Касандры, а колокола с выгравированными образами старых Богов заменены на новые, без гравировки — мало ли что произойдет в будущем…

Все церемонии, исходя из названия квартала, проходили здесь — коронация монархов, их проводы в загробный мир, церемонии Урожая, Тепла и Света. Склеп королевской семьи также находился под одним из храмов глубоко под землей. Склеп этот был построен задолго до появления в Дастгарде людей гномами-строителями и покоил в своих стенах представителей расы гномов. Никто не знал, имели ли упокоенные бородачи какие-либо титулы среди своего народа или их хоронили по другому принципу, но в любом случае все это стало неважно, когда пришли Первые Люди. Все мумии были сожжены по приказу первого человеческого короля, а их саркофаги заменили новыми — на которые плиты с изображением членов королевской семьи делали еще при жизни властителей.

Вот и сегодня на широкой улице Церемониального квартала собирались послушники монастырей Касандры, дабы совершить шествие по городу в честь великого праздника. Вместо масок их лица были покрыты слоем белой краски, а глазницы были окрашены в красный цвет. Одинаково короткие под корень стрижки и светло-зеленые рясы послушников создавали ощущение, будто один и тот же человек каким-то чудным образом сумел создать целый отряд таких же, как он.

«Готовятся к шествию… Чудно. Выдумали себе мнимую цель и преследуют ее. Отдать свою жизнь поклонению и прославлению Богини… Хм. Ради чего? Чтобы после смерти она приняла их души в свой плодородный и солнечный сад? А что с другими, кто не посвятил каждую минуту Ей? Неужели она непременно предаст их бездне? Как же! Кто тогда будет ухаживать за ее виноградниками и очищать от сорняка Её бескрайние сады? Как же все-таки везет некоторым. Кого-то цель выбирает сама, а кто-то извечно ищет ее, всякий раз принимая иллюзию за реальность…»

Страннику казалось, что он бредет уже целую вечность. Пробежать мимолетом от городских ворот Последний Гарнизон, Небесную аллею, Штормплац, Церемониальный квартал и по Солнечной аллее напрямик к замку Шаарвиль было бы слишком подозрительно в единственный день, когда люди никуда не торопятся и слоняются туда-сюда, за исключением, конечно, главного действа до которого оставалось еще добрых десять или около того часов. Ждать главного события дня не было возможности — в планах медведя было выбраться из замка в этот час суматохи, затеряться среди многочисленных групп, бросившихся на охоту за петухами и поэтому он всячески коротал время на пути к замку постоянно погружаясь в собственные мысли и неторопливо переходя от одной части города к другой. Вот и сейчас он решил, что у него достаточно времени, чтобы зайти в один из множества возвышающихся над городом храмов Касандры.

Храм был пуст — ни души. Постоянные прихожане сегодня отдавали дань какому-то другому Богу, но не Касандре. Скамейки, расположенные по разным сторонам маленького, но уютного зала были из темного дерева — скорее вырезанные из эбена, нежели дуба. По центру, как и полагается стоял алтарь, усеянный кубками на перевес с учением Касандры — увесистая книга, прицепленная к алтарю. За алтарем, размером во всю стену до потолка, в виде мозаики была изображена та самая Касандра, которой последние несколько веков все от мала до велика в южной части севера Неймерии отдавали почести — нагая дева с ниспадающими до самых бедер волосами своими большими синими глазами, казалось, смотрела на каждого вошедшего в храм, а ее поза представляла собой позу благородной дамы, кружащейся в вальсе, но вместо партнера в ее изящной руке висела гроздь винограда.

«Тихо, — Сарвилл присел на одну из скамеек, не близко к алтарю, но и не у самого выхода. Посередине. — Так тихо бывает перед бурей — так говорит матушка. Не могу представить, что пришлось вам перенести, но скоро все закончится. Обещаю. Один рывок и я увезу вас подальше из этого города, от этого обезумевшего короля. Подальше от места, где вам пришлось наяву побывать в пекле…»

— Неприятности? — спокойный хриплый голос прозвучал из-за спины странника. Сарвилл обернулся. Еле волоча ноги, по проходу шагал монах. Белое лицо, красные глаза, светло-зеленая ряса — все как надо, но от остальных его отличала пышная седая копна на подбородке.

— Я не прихожанин. — отрезал медведь, давая понять, что непричастен к вере и тем более не склонен к разговорам о ней.

— Знаю, — монах сел на первый ряд, но продолжал разговор, будто бы разговаривает не с гостем, а с изображением Богини на стене.

Сарвилл уже собрался уходить — скамья неприятно скрипнула о каменный пол, но монах остановил его.

— Не торопись, я не нарушу твоего покоя, — спокойным голосом произнес старик. Сарвилл сел обратно, не понимая почему — не в одиночестве ему сразу стало по себе. — Неприятности преследуют нас изо дня в день, из года в год, из жизни в жизнь, — Монах продолжал рассуждать как бы сам с собой. — Решил одну неприятность, последовала вторая, решил ее — третья и так далее. В чем смысл бесконечных трудностей? Смысл становиться сильнее, мужественнее, опытнее. Но для чего? Вот в чем настоящая загадка. Смысл есть во всем, даже в том, чтобы посещать нужник каждый день…