Последний пророк - Барбара Вуд

Тетя также начала проявлять интерес к мужчинам, особенно к тем, кто занимал высокое общественное положение, например, к врачам и адвокатам.

Несколько месяцев назад произошел странный случай с геологом из Чикаго. Он на целый месяц забронировал гостевой домик, объяснив в письме, что приезжает, чтобы исследовать местные отложения горных пород для научного доклада, который он писал. Но он пробыл здесь лишь три дня и неожиданно выписался.

Моргана поинтересовалась у геолога, были ли у него какие-то проблемы с номером или с обслуживанием. Но он лишь пробормотал что-то невнятное, что ему нужно немедленно возвращаться в Чикаго. Она забыла о геологе, а неделю спустя узнала, что он просто переехал в мотель вниз по дороге. Местные сплетники начали утверждать, что во «Дворце-Хайтауэр» произошло нечто неприличное и к этому причастна сама хозяйка гостиницы.

Девушка знала, что ее тетя страдает сомнамбулизмом. Моргана иногда видела, как Беттина стоит у окна или гуляет по саду в ночной сорочке и смотрит на луну. Поначалу Моргана спрашивала у нее:

— Что ты тут делаешь, тетя?

— Ты слышишь его, доченька? — отвечала ей холодным — тоном Беттина. — Он просит, чтобы его выпустили наружу.

Со временем Моргана научилась просто, без лишних вопросов, укладывать тетю в кровать, на следующее утро никто не вспоминал ни о каких происшествиях, и Беттина снова становилась серьезной, разумной тетей.

Может, то же самое произошло с геологом? Может, у тети Беттины случился очередной приступ лунатизма и она пришла в комнату постояльца? Молодой геолог мог все неправильно понять и поспешно выехал из гостиницы.

А потом произошел неприятный случай С бедной Полли Кру, одной из горничных, — Беттина обвинила ее в непристойной связи с одним постояльцем. Моргана не могла поверить, что Полли на это способна. Девушка удивлялась, как тетя узнала об этом. Взбешенная Беттина тогда потрясла всех, — и персонал и постояльцев. На глазах у всех она в резкой и грубой форме отчитала Полли.

Теперь Моргана понимала, что ей есть о чем беспокоиться. Но даже если так, думала она, вручая женщине ключи от комнаты, она ничего не может с этим поделать. Через неделю Моргана на три года покинет «Дворец-Хайтауэр».

Поэтому Моргана была такой рассеянной и не слышала вопроса ребенка о шраме на лбу. Ее мучила неразрешимая дилемма. Идея пройти трехгодичные курсы медицинских сестер в клинике при высшем учебном заведении принадлежала Беттине. Моргана же лелеяла мечту продолжить работу отца, изучать индейский народ, присоединиться к группе ученых, которые посвящали свои жизни сохранению исчезающей культуры. Но Моргана чувствовала себя обязанной тете Беттине, которая вырастила ее одна, пожертвовав ей всю свою жизнь. Моргана считала, что, вероятно, тете было очень тяжело, ведь отец исчез сразу после того, как они с Беттиной поженились, они были еще молодоженами.

Моргану воспитывали как маленькую леди; она обязана была быть тихой и послушной. Она покорно прочитала все справочники по уходу за больными, анатомии и физиологии, которые Беттина купила для нее, и так искусно научилась у тети свертывать бинты, пользоваться шприцами, готовить и отпускать лекарства, что могла бы сразу стать ведущей студенткой в клинике. Но Моргана знала, что хотя она потом вернется в гостиницу снова помогать Беттине, в своих ожиданиях тетя видела ее медсестрой, по необходимости проводящей лечебные и профилактические мероприятия среди местного населения. Беттина хочет, чтобы она стала «мобильной сестрой», которую с радостью бы встречали в поместьях, где есть больные и раненые. Но такая перспектива Моргану не радовала. Она представляла себе, как будет разговаривать с индейскими старейшинами и записывать их мифы и легенды.

Дни и ночи напролет эти мысли не давали ей покоя.

Когда Моргана отправлялась в пустыню, дух неповиновения просыпался в ней и она с трудом сдерживала себя, чтобы не сбежать из дома. По ночам она выскальзывала из постели и тайком убегала в пустыню, где луна освещала частички кварца и слюды, и они ярко сверкали под ее ногами, а стойкий запах креозотовых кустов и полыни наполнял теплый воздух. Тишина была такой абсолютной, что Моргана воображала, будто слышит, как луна проплывает по черному небу, от горизонта до горизонта. В такие моменты чувство свободы в ней было абсолютным и совершенным. Падающие звезды на небе — такое привычное в пустыне явление, — казалось, приглашали ее присоединиться к ним. «Беги с нами!» — они как будто звали ее, и Моргана сбрасывала туфли и, как звезда, летела по песчаным просторам.

Пустыня манила ее к себе своими петроглифами и наконечниками стрел, следами людей, которые жили здесь когда-то, но уже давно умерли. Моргана боялась признаться, что ее вовсе не радует идея заботиться о больных людях. Ее отец был врачом, но есть ли у нее к этому призвание? Ей уже исполнилось двадцать два года, она давно не ребенок. Но у нее есть долг перед тетей, мнение которой нужно уважать.

Значит, на следующей неделе, в это самое время, она уже будет регистрироваться в общежитии, которое станет ее домом на тридцать месяцев и где она должна будет воплотить чужую мечту.

Беттина поймала странный взгляд своей племянницы, и сразу догадалась, что происходит у нее на душе. Моргана не хотела уезжать. Но Беттина уже приняла решение. Это была часть ее тщательно продуманного плана.

Беттина носила обручальное кольцо и фамилию Хайтауэр. Когда ее спрашивали о муже, она обычно отвечала, что прошло уже много лет, должно быть, он мертв. Но она все равно отказывалась называться вдовой, ссылаясь на отсутствие доказательств его смерти. «Я не перестаю надеяться, что однажды Фарадей войдет в эту дверь», — говорила она.

На самом деле Беттина редко вспоминала Фарадея. Обычно это случалось одинокими ночами, когда ветер стонал в тополях или койоты, подойдя близко к гостинице, выли на луну, или когда на пустыню опускалась какая-то сверхъестественная тишина, и Беттину охватывал такой ужас, что сердце готово было выпрыгнуть из груди. Тогда она прерывала свою работу, подходила к окну и вглядывалась в черную пропасть, дурное предчувствие закрадывалось ей в душу Она, задержав дыхание, прислушивалась к биению сердца и размышляла, увидит ли она призрака, появляющегося из могильной темноты ночи?

Он, должно быть, еще долго пролежал в яме, медленно умирая от жажды, голода и боли.

Но именно тогда, когда она боялась, что от этих жутких мыслей ее сердце остановится, она умрет на месте, она кашляла, двигалась, резко дышала, что-то громко говорила вслух и усилием воли прогоняла эти воспоминания, повторяя про себя придуманную ложь: Фарадей бросил ее ради несбыточной мечты, как последний трус сбежал в Мексику. Пульс становился нормальным, а мрак превращался в обычную ночь.

Беттина остановилась перед зеркалом у конторки портье и, рассмотрев себя со всех сторон, в особенности прическу, удовлетворенно отметила, что самодельного шиньона не видно. Она хорошо выглядела в последние дни. Однажды она подслушала, как рассерженный рабочий, которого она уволила, назвал ее «старой сукой». Это была неправда, но все же такой эпитет не подходил ей как хозяйке гостиницы.