Вспомни меня - Эми Маклеллан

– Я так любил Джоанну… Оставил ей записку, где все объяснял. Видимо, парень ее перехватил. Он был очень умен и мог бы многого достичь, если бы…

Со своими подозрениями Саймон отправился в полицию. К его облегчению, Нур копала в том же направлении. Тревожась обо мне, он начал приглядывать за нашим домом.

– Один раз мы столкнулись, но вы меня не узнали. А потом, увидев вас вместе в такси, я сразу все понял.

Саймон тут же позвонил Нур, и полиция принялась нас разыскивать, отслеживая местоположение мобильного телефона.

Я, конечно, охаю и ахаю в нужных местах рассказа, однако меня не оставляет чувство горечи. Если бы Саймон более активно озвучивал свою озабоченность по поводу Джеймса или не удрал бы тогда, то, возможно, Джоанна осталась бы жива. Доктор Лукас – настоящая – говорит, что я должна простить Саймона. Ко всему прочему он принес сестре много радости и счастья в последние месяцы, когда их роман возобновился. Они держали свою связь в секрете из соображений безопасности.

– Не цепляйтесь за все эти «если бы», – посоветовала мне психиатр, навещая в больнице.

Я рада была вновь увидеть доктора Лукас после стольких лет. Она принесла мне букетик душистого горошка, туалетные принадлежности и бутылочку черносливового сока (как она сказала, больничная еда не лучшим образом действует на работу кишечника, и я разрыдалась – эта практичная заботливость так напомнила мне сестру!). Когда я успокоилась, доктор Лукас обработала и накрасила мне ногти – трогательный, интимный жест, который позволил мне прийти в себя. Мы еще долго разговаривали о Джоанне.

– Вы не помните, насколько тяжело с вами приходилось поначалу, – мягко заметила доктор Лукас. – Вы были постоянно взвинчены. Какое-то время у вас наблюдалась антероградная амнезия, то есть неспособность создавать новые воспоминания, а затем полностью блокировалась травмирующая память о нескольких годах перед аварией. Каждый день вы просыпались без малейшего представления о существовании Джеймса. Каждый день вы отрицали, что у вас вообще когда-либо был сын. Вы понятия не имели, о чем идет речь, и, разумеется, злились. Вы так долго были в больнице, что и он забыл вас. Чужая женщина, которую надо звать мамой, при этом она говорит, что не знает его. Несложно понять: однажды Джоанна решила положить конец мучениям и сказала Джеймсу, что она его мама. В конце концов, все вокруг, видя их вместе, именно так и считали. Со временем оба к этому привыкли. У вас же, хотя и восстановилась кратковременная память, прочие воспоминания остались похоронены глубоко внутри, и Джоанна изо всех сил старалась не пробудить их, не дать вам причину усомниться. Возможно, это было неправильно, но она действовала не назло вам, а лишь пыталась как можно лучше выйти из сложившегося кошмарного положения.

Теперь мне понятно, почему Джоанна так поступила и почему нам пришлось оттуда уехать. Когда идешь на большой обман, надо постоянно повышать ставки и подстраивать мир вокруг под свою ложь. Поэтому новый город, новая работа, новые лица. И никакой доктора Лукас. Вот что мне сложнее всего принять – предательство с нанятой вместо нее Занте Хёрд кажется слишком жестоким, слишком просчитанным.

– Могу только предположить, что это был шаг отчаяния, – говорит доктор Лукас. – По-другому справиться с вами не получалось. А для вас разговор с хорошо знакомым человеком стал утешением.

Я все еще внутренне сжимаюсь от мысли о том, что повелась на наглый обман. Доктор Лукас считает, что я слишком строга к себе.

– Восстановление после травмы мозга – вещь очень непростая, Сара. После переезда вы остались предоставлены самой себе. Вам нужна была не кристаллотерапия, а помощь профессионального психиатра. Но ведь теперь вы возобновите сеансы, правда? Обещайте, что найдете хорошего врача. Я думаю, когнитивно-поведенческая терапия очень полезна для вашей тревожности. У вас появился шанс начать новую жизнь – не упустите его, Сара.

Конечно, она права. И все-таки как тяжело поверить, что я заслуживаю этого второго шанса! Я разрушила жизнь сестры. Украла у нее мужа и погубила его. Я доставила ей столько трудностей и проблем и ни разу не сказала даже, как ценю ее любовь и поддержку. В хорошие дни я вижу Джоанну во сне и просыпаюсь с улыбкой. В плохие – боюсь уснуть.

Самира Нур мне очень помогла. Она говорила, что я не должна винить себя за Джеймса.

– Психопаты могут появляться в любой семье, Сара. Я видела такое: нормальные, любящие родители – и растущее у них чудовище.

Сейчас она работает над делом Алекса Фуллера. Досье Джоанны стало большим подспорьем, однако жертвы пока опасаются давать показания. Мешает стыд, что все узнают, страх, что им не поверят, что Алекс ответит какой-нибудь ужасной местью… По крайней мере, с работы его уволили, и Кармен может спокойно приходить в офис.

– Я доведу дело до конца, – говорит Самира. – Такие, как он, чувствуют свою безнаказанность, за ним должен тянуться целый шлейф жертв. А мне нужна хотя бы одна.

Меня выписали полтора месяца назад. Я еще хожу на физиотерапию и пока снимаю квартиру на первом этаже неподалеку от клиники. Дом на Спелдхерст-роуд выставлен на продажу. При его печальной известности много я не получу, но мне все равно. Я собираюсь переехать в небольшой городок в шропширских холмах и начать все заново, подальше от тех, кто будет вечно шептаться у меня за спиной. Я записалась на курсы по психологии. Обучение дистанционное, так что можно не волноваться из-за встреч с новыми людьми. Правда, одна неделя летнего семестра все-таки очная, и я уже заранее тревожусь, однако Самира, горячо поддержавшая это решение, обещала, что сама меня отвезет, если понадобится.

– Вы прыгнули на жестокого убийцу и сбросили его в водопад – уж с неделей в кампусе как-нибудь справитесь, – улыбается она.

Все думают, что курсы нужны мне, чтобы лучше изучить психопатов, на самом деле меня интересует совсем другое – как помочь нашему мозгу справляться со стрессом и тревожностью. Это Алан мне посоветовал.

– Не стоит оглядываться назад, Сара, – сказал он, когда я раздумывала, какие предметы выбрать. – Смотрите вперед и старайтесь помочь другим людям. Только так вы сможете примириться с прошлым.

Он тоже переехал. Продал свой дом пару месяцев назад и купил небольшой домик в Шрусбери, где уже записался в гражданский патруль и два дня в неделю на общественных началах работает библиотекарем. О Джеймсе Алан говорить отказывается и замыкается в себе всякий раз, как всплывает эта тема. Я знаю, он винит себя за то, что сразу не пошел тогда в полицию. И все же он сохраняет неизменный оптимизм, хотя за последние месяцы постарел, кажется, лет на десять. Мы регулярно видимся – никакой романтики, просто теперь у меня есть два друга, что на два больше, чем полгода назад. Однако я потеряла сестру, и чем больше я понимаю, тем тяжелее моя утрата.

Алан ждет нас возле могилы, с лопатой и большим кустом роз. Великолепные желтые цветы влекут к себе последних пчел. Алан в костюме, без кепки, но я узнаю его по широкому шраму через все лицо и галстуку-бабочке в горошек, нелепому и даже глупому, однако так ни с кем не спутаешь. Алан сам это предложил. А как он выглядит, ему все равно. Его великодушие сродни заботе Джоанны с ее жуткими кардиганами.