Механизм жизни - Андрей Валентинов

Нет, граждане, усмехнулся барон. Не июньский. Отменили июнь вместе со Старым Режимом. 20 прериаля Второго года Республики. Париж, Национальный сад, бывший сад Тюильри. Террор в расцвете. Смелые погибли, трусы молчат, но и им не уцелеть. Зеленолицый Робеспьер, Первосвященник Смерти, сбросил маску. Его повелением Конвент отменил христианского Бога, даровав добрым французам новое божество, всемогущее L’Être Suprême – Верховное Существо.

Ярким пламенем пылает картонная статуя Безбожного Атеизма. Скипидарная вонь, почтительно-испуганный шепот. На Робеспьере голубой камзол и черные брюки, в руке дымится факел. Первосвященник лично проводит аутодафе. А над всем возвышается медный кумир Мудрости, изваянный гражданином Давидом. Торжествуй, Верховное Существо! Зрите, французы! Зрите, жители Земли: Новый Бог, повелитель террора, отец гильотины, ступил с Небес на послушную твердь.

Неузнанный и незаметный, фон Книгге стоял в толпе, наблюдавшей за камланием. Ему было весело. Наивный палач Робеспьер не замечает, что близок день 9 термидора – и эшафот для Первосвященника. Не править тебе миром, Верховное Существо!

Все-таки есть Бог, граждане!..

Впервые увидев Лабиринт, Эминент вновь почувствовал запах скипидара. Бурая слизь, маленький остров; пирамидки из серебристого металла сгрудились вокруг пенящегося ушата. Прекрасный Новый мир, почему ты таков?

– Книгге… фон Книгге…

Собственное имя донеслось издалека, из-за темного горизонта. Почудилось? Кто станет звать его? Кому это по силам?

– Адольф Франц Фридрих, барон фон Книгге…

Над головой полыхнула беззвучная синяя вспышка.

Шевалье невольно зажмурился. На сей раз его выбросило у подножия одной из пирамидок, окружавших Лабиринт. Имейся у Огюста тело, потомки сейчас любовались бы испуганным троглодитом. Но тела ему не выделили, и слава богу. По крайней мере не так стыдно.

Рядом булькнуло, и он поспешил вернуть себе зрение. Над бортиком торчал старый приятель: одинокий глаз на толстом стебле.

– Как хорошо, что вы вернулись! – глаз радостно моргнул. – В прошлый раз контакт прервался так неожиданно! Мы опасались…

– …что потеряли меня, – закончил за него Шевалье. – Какие-то однообразные у вас опасения, не находите? На моей персоне что, свет клином сошелся?

– В некотором роде. Не свет, но большой фрагмент вашего хроносектора. Мы очень заинтересованы в сотрудничестве. Жаль, если вас отрежет. Давайте перейдем к сути вопроса, а?

Будь глаз барышником, подумал Шевалье, много бы с такими увертками не наторговал. Отрежет? Меня? Молодому человеку представилось сверкающее лезвие Вселенской Гильотины, неотвратимо рушащееся из небесных высей. «А может, это и к лучшему? – вкрадчиво шевельнулась змея в сердце. – Меньше знаешь – крепче спишь! И не придется делать выбор, гадая: морочат тебя потомки или нет…»

Однако природная любознательность оказалась сильнее.

– Хорошо. Я готов вас выслушать. Только с одним условием.

– Каким?

– Мне надоело говорить с глазами на стебельках. С пустым местом, с фантомами! Явитесь мне в человеческом теле! Вы можете его вырастить?

– Могу… – глаз замялся.

– Ну?

– Инструкцией по темпоральным контактам это не рекомендуется. Возможно, мой вид вас шокирует. Мы ведь меняем тела… как это?.. как перчатки! И не привыкли долго поддерживать одну форму.

– Но у вас есть тело?! Лично ваше, единственное и неповторимое?

– Есть, – покаянно признал глаз.

– Вот и выращивайте! Сию минуту. Чем быстрее справитесь, тем скорее получите меня в свое распоряжение. А иначе разговора не будет!

Огюст сам не понимал, что на него вдруг нашло. Далось ему это тело! В конце концов, упрись глаз, Шевалье согласился бы выслушать его и так.

– Ладно-ладно! Обождите минуту, я сейчас…

«…оденусь», – мысленно закончил за него Шевалье.

Над алюминиевым бортом вспух склизкий полип, стремительно увеличиваясь в размерах. У Огюста создалось впечатление, что из глубин Лабиринта восстает гигантский фаллос.

«Ох, он доиграется! Сменю ему прозвище – то-то лаборант повеселится!..»

«Фаллос», словно подслушав чужие мысли, опомнился. Невидимый резец принялся высекать из слизистой колонны фигуру человека. Вот проступила голова, плечи, рельефные мышцы живота, мускулистые руки…

Человек перебрался через бортик и легко спрыгнул на песок. Слизь высыхала, превращаясь в гладкую кожу, слегка тронутую золотистым загаром. Огюст невольно вспомнил «фантомное тело» ангела-лаборанта. Если тот пропорциями напоминал Аполлона, то Переговорщик позаимствовал фигуру у молодого Геракла. Статен, широк в кости, но не столь массивен, как победитель Немейского льва.

«Да ему и тридцати нет!» – изумился Огюст.

Чресла Переговорщик целомудренно прикрыл набедренной повязкой. Шевалье подозревал, что это лишь видимость и глаз вырастил ее из «коллективной плоти» Лабиринта. Если они крылья с жабрами выращивают… Интересно, она снимается или приросла к телу?

Спросить он постеснялся.

А вот лицом сей Вергилий[71]ничем не походил на Геракла. На изображения настоящего Вергилия он, впрочем, походил еще меньше. Скорее уж – заносчивый испанский кабальеро, готовый вызвать на дуэль любого, кто косо на него посмотрит. Секунду поколебавшись, Переговорщик отрастил себе черную эспаньолку, отчего сходство с испанцем усилилось.

– Удовлетворены?

По лицу Переговорщика пронеслась зыбкая рябь – как по воде в ветреный день.

– В-вполне, – икнул Огюст.

Глаз прошелся туда-сюда по песку. Остановился напротив места, где завис в воздухе бестелесный Шевалье. Внимательно изучил пустое пространство перед собой. У Огюста создалось впечатление, что глаз видит его насквозь.

– Скажите, Огюст… Вы никогда не задумывались, что смерть – это несправедливо?

– …всех?!!

– Всех.

– Абсолютно?!

– Да.

– Но ведь это несметное количество!

– Очень даже сметное. Учитывая естественную погрешность, чуть больше ста миллиардов. Вполне реальное число.

– Вы издеваетесь надо мной?!

– Нет. Я предельно серьезен.

Раздавлен, расплющен, размазан тонким слоем по песку, Шевалье судорожно пытался собраться с мыслями. Да что там мысли – тут бы самого себя собрать! В сравнении с тем, что обрушил на его несчастную голову Переговорщик, меркли коллективная плоть Лабиринта, ледяные шестеренки Механизма Времени, полеты над обезлюдевшей Землей…