Сила меча - Дмитрий Тедеев

Это будет ловкий ход, сразу объясняющий совсем по–другому все Чудеса, сотворённые Максимом. Мир расколется на тех, кто будет считать Максима Сыном Бога, и на тех, кто будет верить Его Великой Святомудрости и считать моего господина Посланником Дьявола. Глава Святой Церкви бросит все свои огромные силы, использует всё своё влияние для развязывания войны, настоящей, грандиозной войны, какой давно уже не было в нашем мире. У Его Великой Святомудрости просто нет другого выхода, он должен уничтожить Максима и всех ему сочувствующих. Иначе он будет уничтожен сам.

У нас была небольшая отсрочка, вернее, надежда на такую отсрочку, надежда на то, что о случившемся Его Великая Святомудрость узнает далеко не сразу. Все посланные в деревню монахи перебиты, сообщить о невиданном богохульном поступке пока что вроде бы некому. Если всё получится удачно, пару дней Его Великая Святомудрость не будет беспокоиться, монахи, посланные для свершения казни, вернуться должны вовсе не сразу, на дыбе люди умирают не один день. Потом он, конечно, пошлёт кого‑нибудь узнать, почему задерживаются его слуги, но и этих посланников тоже можно будет тихо убрать. А потом – следующих…

Я оборвал себя, поняв, что от охватившего меня ужаса пытаюсь обмануть самого себя, обмануть несбыточными детскими мечтаниями. Невозможно утаить Чудо, которое свершилось сегодня. Уже завтра об этом Чуде будет знать всё королевство. И, само собой, – Его Великая Святомудрость. Одним из первых. Вся Фатамия, весь мир наводнены его шпионами, действующими кто за страх, кто за деньги, к кто – и из религиозного рвения. Наверняка уже кто‑нибудь из этих шпионов со всех ног спешит к нему.

Нет у нас времени, совсем нет. Вернее, есть какие‑то часы, а может даже – всего лишь минуты. Но эти минуты надо использовать. “На всю катушку”. Не дам я себя вздёрнуть на дыбу. Я буду сражаться, сражаться до конца. И не просто сражаться, я буду стремиться победить. Наплевать, что победить нельзя, всё равно я буду стремиться к победе.

И теперь уже – не только я один. Многие, очень многие будут теперь сражаться. Будут, даже если Максим запретит это, будут, даже когда он погибнет. Поэтому у нас с Максимом нет теперь другого выхода, кроме как возглавить их в этом сражении, иначе мы станем предателями.

Когда я понял это, мне стало легче. Я знал, как нужно действовать, и принялся за дело. В деревню из герцогского замка уже прискакало множество прислуги Максима, и я направо и налево раздавал им приказы, из деревни один за другим вылетали на самых быстрых лошадях гонцы, разнося приказы во все уголки огромного герцогства.

Нужно было неимоверно быстро подготовиться к войне, оповестить всех о случившемся Чуде, поставить под оружие всех, способных его носить, укрепить замок, превратить в крепость каждую деревню, разослать вестников о Чуде в соседние герцогства, к королю. Много, что ещё нужно было срочно сделать, любая мелочь может оказаться решающей. Голова моя работала как часы, как счётная волшебная машина, о которой рассказывал Максим. Своими приказами я яростно раскручивал тяжеленный маховик будущей беспощадной войны. Если нет возможности избежать войны, лучше начать её самому.

Герцог изумлённо взирал на меня, охваченного бешеным весёлым азартом, раздающего короткие и чёткие приказы всем подряд, даже родовитым офицерам. Пришлось, выделяя урывками время, коротко объяснить ему сложившуюся ситуацию. Он мало, что смог понять. Но понял главное. Что скоро хлынет кровь. Из‑за него. Большая кровь. Ни в чём не повинных людей.

Он ужаснулся этому. Его глаза наполнились слезами. В них застыл немой вопрос, который я понял сразу, ещё до того, как он решился его высказать.

“Нет”, – смяв в себе захлестнувшую было жалость к господину, жёстко сказал я, – “крови уже не избежать. Никак”. И потом объяснил, почему это действительно так.

Даже если он сдастся, пожертвует собой, это всё равно никого не спасёт, ничего не изменит. Вернее, крови будет даже ещё больше. И, кроме того, люди, понявшие благодаря ему, что они – люди, люди, созданные по Образу и Подобию самого Бога, окажутся перед смертью обманутыми и преданными.

Нельзя сдаваться. Надо возглавить ставшую уже неизбежной войну со Злом. Да, многие погибнут. Но они прекрасно понимают это и готовы погибнуть. И считают, что лучше погибнуть за Правду, чем жить так, как мы жили до появления Максима, до Чуда, которое он совершил сегодня…

Герцог Максим

— Всё готово, мой господин! Прикажете начинать?

Лео смотрел на меня горящими от восторга и нетерпения глазами. Он, в отличие от меня, полностью был уверен, что всё получится. Представитель каких‑то высших, чуть ли не Божественных сил, кем он явно считал меня, не мог, по его глубокому убеждению, ошибиться в своих расчетах.

Тем более, что расчёты делал не только я, вернее даже не столько я, сколько лучшие математики и механики Фатамии. А помогать Леардо должен был лучший стрелок Фатамии.

Моей здесь была в основном только идея, которую воплощали в жизнь другие. А в подобных идеях до сих пор я действительно вроде бы не ошибался.

Эх, мне бы его уверенность. Я понимал, что даже гениальный стрелок может промахнуться, тем более, что “стрелять” из лучемёта Машерон научился совсем недавно. Я знал, что даже гениальный учёный вполне может ошибиться, тем более с расчётами в совершенно незнакомой для себя области. А сам я не очень был силён в точных науках, по физике и химии вообще тянул с трудом, хотя по другим предметам был в школе почти отличником. Поэтому когда мне удалось вспомнить и удачно выполнить “реакцию серебряного зеркала”, я был удивлён почти так же, как и обступившие меня мастера–оружейники и учёные алхимики, собранные со всего моего герцогства. Собранные по приказу Лео.

Лео в один прекрасный момент почему‑то решил, что может что угодно приказывать от моего имени, при этом даже не советуясь со мной. И стал приказывать, и его приказы безоговорочно выполнялись. А мне сначала было просто неудобно его остановить, я боялся обидеть его и разрушить этим нашу только начавшуюся было дружбу. А потом понял, что приказы Лео, который неплохо ориентировался во всех запутанных хитросплетениях этого абсурдного мира, в которых я сам уже даже и не пытался хоть как‑то разобраться, эти его приказы не раз и не два уже спасли меня. И не только меня.

В критические минуты его мозг работал как компьютер, быстро и точно находя единственно верное решение. Приказы, которые он тут же отдавал, были такими же точными, короткими и понятными любому.

У Лео был талант великого полководца, талант не только штабного стратега, но и хладнокровного полевого командира. Даже когда в сражении казалось, что наступает полный хаос и люди уже близки к панике, Лео умел буквально несколькими безошибочно найденными словами навести порядок. Люди верили в него и с радостью выполняли его команды, в их действиях появлялся смысл и согласованность, и хаос каким‑то чудом превращался в бесперебойную и точную работу хорошо отлаженного механизма.