Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

Мне же хватает выдержки даже не шелохнуться, когда муж сжимает мои щеки в ладони, нарочно вдавливая пальцы так глубоко, чтобы я чувствовала, как под напором зубы рвут тонкую кожу слизистой рта. Несколько долгих секунд мы просто смотрим друг на друга. Я почти физически чувствую его липкий взгляд на своем лице, как будто он пытается отыскать лазейку, чтобы проникнуть внутрь меня самой, отыскать там мои истинные намерения.

— Ты так дорожишь эти ребенком? - тихо спрашивает он.

Даже странно, что назвал его ребенком, а не выродком. Кажется, именно это слово он безмолвно пробовал на вкус.

Какой ответ он ждет, если правильного ответа нет и быть не может? Если я скажу, что жизнь маленькой жизни внутри меня стоит всей моей - Олег отберет ее. Если скажу, что не стоит - он поступит точно так же.

Это тупик.

Грамотный и коварный.

— Я никогда тебе не прощу, если ты его отберешь, - говорю в открытую. Некоторые ситуации требуют идти ва-банк. - И ты меня потеряешь. Неважно, как и когда, но я все равно это сделаю. Откушу себе язык и захлебнусь кровью, если понадобится. Но меня ты не получишь.

— Снова шантаж, Ника? - Тьма в буквальном смысле пеленой ложится на лицо Олега, но выглядит он так, будто только сейчас, наконец, снял маску. - Я уже и так тебя купил. И явно переплатил. Самое время подумать, во сколько мне обойдется скрытый брак. А как тебе такое предложение: я просто продам тебя в какой-то подпольный турецкий бордель и верну обратно хотя бы часть своих вложений? Говорят, есть особенный сорт клиентов, которые готовы платить очень много за беременных проституток. Или… за младенцев.

В глазах темнеет.

Пальцы окончательно теряют хватку, и я обессилено оседаю на пол, превращаясь в податливую лужу прямо у начищенных до блеска туфель этого монстра.

— Я очень тебя прошу. - Хочется плакать, но слезы закончились еще в прошлой жизни. - Прояви милосердие. Последний раз.

— Милосердие, девочка? К тебе? - Олег кладет ладонь мне на макушку и гладит по волосам примерно так же, как он гладил бы свою провинившуюся борзую. - Милосердие… В обмен на тебя? Опять?

— Навсегда, - бормочу липкими от страха губами. Я готова пообещать ему абсолютно все, если это только сохранит жизнь моему ребенку. - Все, что захочешь. Клянусь.

Олег делает пару поглаживающих движений, а потом резко сжимает в пятерне мои волосы, заставляя вскрикнуть от боли. До отказа задирает назад голову, чтобы у меня не осталось выхода, кроме как смотреть ему в глаза. На секунду жмурюсь, потому что выглядит он так, будто собирается плюнуть мне в лицо.

А вместо этого спокойно говорит:

— Хорошо, девочка, аборта не будет. Не могу остаться равнодушным к твоим слезам.

Глава тридцать седьмая: Меркурий

Глава тридцать седьмая: Меркурий

В огромном выставочном комплексе полно народу. Я не люблю подобные столпотворения, но сегодня вынужден не только присутствовать, но и держать глаза открытыми настолько, насколько это вообще возможно. Потому что со всем этим мне, возможно, придется так или иначе работать. Потому что я пытаюсь жить дальше, пытаюсь поставить свою расхераченную в клочки жизнь хотя бы на какие-то корявые рельсы.

Африка осталась за спиной, все произошедшее там тоже осталось за спиной. Кроме двух моментов.

В квартире, где я перед отъездом оставил Веру, пусто. И пусто давно. При этом там даже остались некоторые ее вещи, немного одежды, даже ее любимая чашка… которая успела стать ее любимой. Остались ее шампунь и лосьон для волос в ванной, ее зубная щетка в обнимку с моей в одном стакане. Не осталось только ее самой.

И я понятия не имею, где она, потому что номер ее телефона не отвечает ни на мои звонки, ни на сообщения. Не знаю, сколько раз уже звонил. По несколько раз в день, в разное время дня и даже ночи. Надеялся хотя бы на гудок, который скажет, что связь установлена. Но нет, номер просто отключен.

Первая мысль – переехала к родителям. Обиделась, что уехал и пропал, долго не давал о себе знать. И, с одной стороны, я могу это понять, хотя мы же оба знали, что еду не на прогулку – и случиться может все, что угодно. Зачем телефон-то отключать?

И от этого даже немного… обидно, что ли?

Впрочем, не настолько, чтобы я надул губы и посыпал голову пеплом. Нужно поговорить. Нужно просто поговорить и услышать друг друга. Никто не застрахован от непонимания или ошибочных выводов. Мы с Верой прошли слишком большой и тернистый путь, чтобы все вот так ни на чем закончилось. Не верю, что ей плевать, что просто ушла. Возможно, что-то случилось. Какие-то проблемы, неприятности, трудности. Она же ходила с трудом. Даже до магазина добраться – задача писец не тривиальная.

Поэтому я поднял на уши всех своих знакомых и нашел, где живет ее мать.

И ничего. Их семья съехала. В неизвестном направлении. Я даже примерно не знаю – куда. Через квартал или на другую сторону мира?

И это лютый пиздец, потому что вся ситуация все больше походит на какой-то очень хреновый не то детектив, не то триллер, где сорвавшийся с катушек мужик мечется и ищет свою сбежавшую женщину.

Но я ведь не сорвался с катушек.

Я просто в полном сраном непонимании.

Есть и вторая мысль, о которой мне думать совсем не хочется. Да и чушь это все. Не могла Вера вернуться к Олегу. Только не к нему. Только не после того, как он с ней поступал, какой запуганной и затравленной она выглядела, когда разговор заходил о том, что он может ее найти.

В любом случае, с Олегом я не общаюсь с той моей поездки в клинику, где нашел Веру. И пока менять это свое решение поводов нет. А вот найти, куда съехала семья моей Планетки, я все еще пытаюсь.

Правда, признаться, в социальные сети Олега я все же залез. Откровенно боялся увидеть там то, от чего мир перевернется с ног на голову. Но не увидел. Веры там нет, даже намека на нее. И это хоть немного, но успокаивает.

И второй момент, который привез с собой из Африки, - я больше не профпригоден. И этот факт дался