Солги обо мне. Том второй - Айя Субботина

Рите делали тоже здесь. Как, возможно, и другим до нее, кому хватило ума залететь от богатого мужика в расчете устроить себе сладкую безбедную жизнь.

— Вы беременны, Вероника, - говорит Абрамов, вставая со стула.

Я даже не тружусь поднять голову.

— Нужно сделать УЗИ, точно определить количество недель. Возможно…

Он все-таки вздыхает, видимо заранее понимая, что услышит от своего благодетеля в ответ на очевидное - моя беременность уже перешагнула все сроки возможных абортов. А Абрамов еще не успел подумать над моральной стороной дела: на что он готов пойти ради исполнения прихоти Олега и хватит ли ему духу поставить на кон жизнь и здоровье пациентки.

— Я точно знаю свой срок, - с трудом, но все-таки произношу я.

Нахожу в себе силы заглянуть в его побледневшее и покрытое потом лицо. Что же, по крайней мере, во всем этом аду я точно горю не одна - для Абрамова сегодняшний вечер тоже станет очень серьезным испытанием.

— Мне нельзя делать аборт, - продолжаю давить на все его самые болезненные точки. - Я здорова. И у меня отрицательный резус при первой беременности. Если вы сделаете как он хочет, то либо убьете двух невинных людей, либо убьете одного и сделаете бесплодной другую. Клянусь… я никогда вам этого не прощу. Даже если сдохну - на том свете обязательно расскажу, чем вы отличились. Уверены, что стоит так рисковать ради сомнительной финансовой перспективы?

Конечно, никакая она не сомнительная, но меня несет, и я говорю все, что приходит в голову, лишь бы зацепить его за самое больное.

— Сколько таких услуг вы уже оказали моему мужу? - Я пристально смотрю ему в лицо, уже почти не думая о тормозах. Хуже уже все равно не будет. - Десяток? Больше?

— Вероника Александровна, вам нужно пройти на УЗИ.

Он кивает санитарам - и один из них протягивает ко мне руки.

Одергиваю плечо и, когда здоровяк пытается сцапать меня за локти, отхожу в сторону.

— Не надо обращаться со мной так, будто я и правда невменяемая, - огрызаюсь в ответ.

Выпрямляю спину, насколько это вообще возможно в моем положении. В памяти всплывает прочитанная когда-то давно биография об одной английской королеве, которая тщательно продумала гардероб даже на собственную казнь. Надела под красивое платье темно-красную нижнюю рубашку, чтобы, когда ей отрубят голову, кровь не смотрелась так безобразно на белой ткани.

Я не королева, конечно, но у меня свой собственный эшафот - и я не собираюсь выглядеть как овца, которую будут втаскивать туда за ноги. И блеять тоже не буду. Я уже попробовала, но жизнь явно дала понять, что ничего путного из этого не получится.

Мне делают УЗИ.

Потом собирают новый анамнез.

На часах, которые попадаются мне на глаза то тут, то там, уже почти полночь, но лично для Олега здесь готовы устроить даже всенощную дискотеку, лишь бы Его Величество щедрый меценат был доволен и не передумал давать деньги на очередное дорогостоящее оборудование или лично в карман своему Доктору Менгеле. У него, похоже, таких много: Абрамов, Тамара, молодая медсестра, которая периодически приходит к нам домой, чтобы делать мне уколы. Наверное, у этого монстра особый вид зависимости от людей в белых халатах. Хотя, они просто очень полезны, в особенно, когда случается нечто, выходящее вон из спокойных и привычных рамок повседневности.

Только спустя какое-то время, когда даже всех моих мобилизованных внутренних ресурсов недостаточно, чтобы продолжаться держаться на ногах, Абрамов снова заводит меня в кабинет. Но на этот раз не в свой, а в какую-то крохотную комнатушку, в которой из всей мебели - только одна кушетка и пара стульев.

У окна стоит Олег.

Курит.

Я уже очень давно не видела его за этим занятием. Но, судя по дыму, которым затянуто все пространство, это далеко не первая его сигарета.

Интересно, что будет дальше?

Абрамов, меняя тон с пренебрежительного (которым говорил со мной) на заискивающий, отчитывается о результатах. Называет мой срок, и я замечаю только, как напрягается и краснеет шея Олега, а сам он резко тычет окурок прямо в пластиковый подоконник. Еще бы, он ведь хозяин, ему можно даже на головы наделать всем присутствующим по очереди - и никто ничего ему не скажет. Может, даже будут просить добавки.

— Рекомендации? - коротко интересуется муж, доставая из пачки новую сигарету и закуривая ее уже с совершенно невозмутимым видом.

Я не ждала от него никаких эмоций, но почему-то этот подчеркнутый холод неприятно подбивает поры моей, с таким трудом выстроенной, уверенности.

— У нее поздний срок, - говорит Абрамов и бубнит еще что-то, но часть его слов тонет в платке, которым он промокает то мокрый от пота лоб, то трясущиеся губы.

Олег поглядывает на него через плечо - и докторишка продолжает пересказывать весь анамнез. И про мой резус фактор, и про обнаруженные в крови какие-то антитела, что указывает на наличие у ребенка положительного резус-фактора. Я мало в этом смыслю, но помню, что, когда Алёна ходила беременная, она очень переживала, что у них с Сергеем разные резусы, и доктора специально держали ее на контроле, пару раз за всю беременность делая соответствующие анализы. Потому что разный резус матери и плода может грозить либо выкидышем, либо очень сильными осложнениями для женщины.

— Не надо, пожалуйста, - говорю шепотом, хотя ни на что уже не надеюсь и ни во что не верю. - Это же просто… ребенок. Он ни в чем не виноват. Я буду… Я сделаю все, что ты скажешь, только, умоляю…

Картинка английской королевы, которая поднимается на эшафот с гордо поднятой головой, стремительно покрывается рябью и испаряется из моей головы.

— Можно быстрее? - раздраженно поторапливает Олег - и Абрамов, откашлявшись, продолжает.

— Учитывая все возможные осложнения, а также угрозу жизни матери, я предлагаю сделать медикаментозный аборт. Необходимо будет оформить все документы и еще раз проверить, но…

— Пожалуйста, Олег. - Я опираюсь на стену, потому что ноги подкашиваются, словно из меня вытащили все до единой кости. Если бы мое падение ему в ноги хотя бы что-то решало - я бы давно это сделала. Я бы слизывала пыль с его обуви, если бы это помогло сохранить жизнь ребенку. Но Олега все это только разозлит. - Я буду всем, чем ты захочешь. Только, умоляю, пощади… ребенка.

Олег разворачивается так резко,