Король воронов - Мэгги Стивотер

Сондок сказала:

– Я не из тех, кто вам нравится.

– Вы из тех, кого я уважаю, а это почти то же самое.

Судя по улыбке, она прекрасно понимала, что он к ней подлизывается, но тем не менее Сондок не стала возражать.

– Возможно, мистер Грей. Это отвечает моим интересам.

И тут появилась Пайпер Гринмантл.

Ну, не совсем так. Первым возник страх, а затем Пайпер. Это ощущение охватило их как приступ дурноты, поднявшийся от ног к голове. Он заставил руки взлететь к горлу, а колени потянуться к асфальту. Несмотря на довольно ранний час, небо внезапно потемнело. Это был первый признак, что сделка предстоит примечательная.

Итак, сначала страх, затем Пайпер. Она явилась, прилетев по воздуху – и это был второй признак.

Когда она приземлилась, стало очевидным, что ее принес ковер крошечных черных ос, который растворился, едва коснувшись асфальта.

Выглядела она очень хорошо.

Это было удивительно по нескольким причинам: во‐первых, поскольку прошел слух, что она умерла еще до того, как ее мерзкого муженька зажалили осы в собственной квартире. Но Пайпер была очевидно жива. Во-вторых, потому, что она держала в руках черную осу длиной в полруки – а большинство людей не способны выглядеть спокойно и хладнокровно, держа в руках кусачее насекомое любого размера.

Пайпер подошла к Ломоньеру, явно надеясь чмокнуть их в щеку, но оба попятились от осы. И это был третий признак того, что произойдет нечто неожиданное, поскольку Ломоньер обычно старался ни при каких условиях не выказывать тревоги.

– Хорошего мало, – тихо произнес Серый Человек.

Теперь было очевидно, что страх исходил то ли от Пайпер, то ли от осы. Это ощущение продолжало болезненными волнами наплывать на Сондок, мучительно напоминая ей о годе безумия. Она не сразу поняла, что оно буквально напоминало ей об этом годе – Сондок слышала слова, которые звучали у нее в голове. На корейском.

– Спасибо, что вы все приехали, – торжественно сказала Пайпер.

Она склонила голову набок, прищурив глаза, и Сондок поняла, что ей тоже что-то нашептывают.

– Теперь, став свободной, я хочу независимо вступить в торговлю элитными магическими артефактами. Я буду подбирать только самые необычные, самые сверхъестественные штуковины. Надеюсь, вы все начнете доверять мне как надежному источнику. И наш стартовый лот, ради которого вы проделали такой путь, – вот он.

Она подняла руку, и оса сделала маленький шажок вперед. Толпа дружно вздрогнула, во всем этом было что-то не то. Страх, плюс размер… вес странного насекомого, под которым собиралась в складки ткань рукава Пайпер.

– Это демон.

Да. Сондок ей поверила.

– Он одарил меня, как вы, вероятно, видите по моим прекрасным волосам и коже, но я готова передать его следующему владельцу и отправиться на поиски нового прекрасного артефакта! Суть ведь в том, чтобы постоянно двигаться дальше, не так ли? Именно так!

– Это… – начал один из мужчин.

Кажется, его звали Родни. И он, очевидно, не знал, как закончить вопрос.

– Как эта штука работает? – спросила Сондок.

– В основном я просто прошу его сделать что-нибудь, – ответила Пайпер, – и он делает. Я сама не особо верующая, но, мне кажется, человек из религиозной среды мог бы заставить его проделывать какие-нибудь очень клевые фокусы. Он создал для меня дом и эти туфли. Что он сделает для вас? Что хотите. Начнем торги, папа?

Ломоньер еще не вполне пришел в себя. Проблема заключалась в том, что в присутствии демона человек чувствовал себя всё хуже. Он не привыкал к нему, а наоборот. Вот что это было за ощущение. Рана, которая уже не ныла, а горела. Шепот демона казался невыносимым, потому что это был не вполне шепот. Скорее, мысли, которые беспомощно сплетались с мыслями самого человека, и расставить их по порядку не удавалось. Впрочем, Сондок пережила год безумия, и она справилась. Не так уж сложно было понять, какие именно мысли принадлежали демону – самые уродливые, повернутые задом наперед, неизбежно уничтожавшие того, в чьей голове они поселились.

Несколько человек в задних рядах отделились от остальных – они молча направились к своим машинам, понимая, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Еще больше. Совсем.

– Эй! – крикнула Пайпер. – Не смейте вот так уходить! Демон!

Оса шевельнула усиками, и люди дернулись в такт. Они повернулись, широко распахнув глаза.

– Вот видите, – сквозь зубы произнесла Пайпер. – Это очень удобно.

– Я думаю, – осторожно сказал Ломоньер, посмотрев на застывших покупателей, потом на остальных и, наконец, на дочь, – я думаю, что, возможно, это не лучший способ демонстрировать данный товар.

Он имел в виду, что демон всех перепугал; людям трудно было избавиться от мысли, что они могут умереть в любой момент, а это вредило делу, как в настоящем, так и в будущем.

– Не надо пассивной агрессии в мой адрес, – предупредила Пайпер. – Я прочитала статью про то, как ты буквально всю жизнь расшатывал мою личность, и это – яркий пример.

– Нет, это – яркий пример того, что ты ни в чем не разбираешься, – сказал Ломоньер. – Твои амбиции постоянно опережают знание! Ты понятия не имеешь, как передать демона другому владельцу!

– Я пожелаю это узнать, разве ты не понимаешь? – спросила Пайпер. – Он обязан мне служить! Он должен делать то, что я велю.

Но Сондок сомневалась, что это одно и то же.

– Ты так думаешь? – спросил Ломоньер. – Ты контролируешь его или он контролирует тебя?

– Ой, ради бога, – сказала Пайпер. – Демон, разморозь их! Демон, пусть светит солнце! Демон, пусть моя одежда станет белой! Демон, делай, что я говорю, делай, что я говорю!

Люди задвигались, небо на мгновение сделалось ослепительно белым, одежда Пайпер посветлела. Демон, жужжа, взвился в воздух. Шепот в голове Сондок стал настойчивее.

Ломоньер выстрелил в дочь.

Глушитель превратил выстрел в негромкое «умпф». Ломоньер, казалось, был потрясен. Оба ничего не сказали – только посмотрели на тело Пайпер, а потом на демона, который нашептал им это.

И тут все пустились бежать. Если уж Ломоньер застрелил родную дочь, могло случиться вообще что угодно.

Демон приземлился на рану на шее Пайпер, погрузив лапки в кровь, и склонил голову к отверстию от пули.

Он менялся. Она менялась. Всё вокруг было: уничтожение, жестокость и искажение.

– Позвоните мне, – сказала Сондок Серому Человеку. – Выбирайтесь отсюда.

Крик Пайпер прозвучал задом наперед. Сондок не знала, что она была еще жива.

Кровь у нее на шее стала черной.

Честолюбие жадность ненависть жестокость презрение честолюбие гнев ненависть жестокость презрение