Грешник - Шанталь Тессье

усмехается он, пробегая пальцами по пирсингу на моих сосках. Я не могу заставить себя снять его.

Как бы я ни старалась, я не могу стереть из памяти Сина.

Он скользит рукой по вороту надетой на мне футболки и обхватывает пальцами мою шею, заставляя меня выгнуться.

Свободной рукой Син выхватывает у меня бутылку. Поднеся ее к моим губам, он говорит:

— Открой.

Син вливает вино мне в горло, и я давлюсь им. Оно заливает мое лицо, шею и одежду. Забрызгивает окно, перед которым я стою.

— Син! — кричу я, отталкивая его и поворачиваясь лицом к нему, его рука уже выскользнула из футболки.

Из-за распахнутых занавесок в комнату проникает немного света от фонарей с крыльца. Син одет в черные джинсы и черную толстовку. Все, чего ему не хватает, чтобы быть моим героем, — это маски, контактных линз и перчаток. Ненавижу, что спасший меня парень, — это тот же парень, которому я больше не нужна.

— Убирайся на хрен из моего дома, — рычу я, проходя мимо него. Но натыкаюсь на его плечо.

— Встань на колени, — приказывает он.

Смех поднимается из моей груди и срывается с губ. Я поворачиваюсь к нему. Выражение его лица говорит мне, что он не шутит.

— Ты получаешь то, что даешь, Син, а мне уже насрать, — с этими словами я поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь в свою спальню.

Син хватает меня за волосы, и прижимает меня спиной к себе.

— Син, — рычу я, хватаясь руками за его предплечья. Впиваясь ногтями в его кожу, я надеюсь, что пущу ему кровь. — Отпусти меня.

Он поднимает меня с пола и переносит к спинке дивана, у меня подкашиваются ноги. Моя киска сжимается от возбуждения. Он здесь ради меня. И если он здесь ради меня, значит, его нет для нее.

— Так вот как мы будем играть, Элли?

Я всхлипываю, и по моему нижнему белью стекает влага.

«Нет. Нет. Нет».

— Просто уйди. По-пожалуйста, — умоляю его я. Мое сердце бешено колотится.

Син усмехается, прижимая меня к спинке дивана, стоя позади меня.

— Собираешься драться со мной?

Он хватает меня за руки и заламывает их за спину, удерживая на месте, одновременно сжимая одной ладонью мои предплечья. Свободной рукой Син хватает меня за волосы, запрокидывая мне голову, заставляя меня, задыхаясь, смотреть в потолок.

— Вынуждаешь меня отобрать то, что уже мне принадлежит?

Я пытаюсь высвободиться, но деваться некуда, и мои бедра сжимаются. Я ненавижу себя больше, чем когда-либо могла бы ненавидеть его. Джеймс был прав, я лучше реагирую на побои. Синяки и шрамы — вот от чего я получаю удовольствие. Почему я такая? Стала бы я такой, если бы мой отец не умер, а мать не вышла замуж за Джеймса? Мы никогда не узнаем.

— Пошел ты, Син, — удается выдавить мне.

Еще один мрачный смешок.

— Продолжай, маленький демон. Если борьба со мной поможет тебе почувствовать себя лучше, я не против.

Еще один всхлип срывается с моих губ, и Син стаскивает меня с дивана. Развернув, он отпускает меня, и я влепляю ему пощечину.

Он больно сжимает обеими руками мою шею, лишая меня воздуха. Приблизив свое лицо к моему, Син улыбается, и говорит:

— Мы оба знаем, что у меня нет проблем с тем, чтобы взять то, что я хочу.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

СИН

Элли мне сопротивляется, но она слаба и пьяна. Я весь день наблюдал за ней через камеры. Этого было недостаточно. Так намного лучше. Красивые льдисто-голубые глаза расширены от ужаса, ее хрупкое тельце прижато к моему. Блядь, как же я по ней соскучился, а ведь прошло всего пять дней.

Элли бьет по моим рукам, дергаясь в моей хватке. Губы приоткрыты, и я вижу, как трепещут ее длинные темные ресницы, когда она опускает руки вдоль тела.

— Вот и все, Элли. Такая хорошая девочка, — наклонившись, я нежно прижимаюсь губами к ее губам, ощущая их мягкость.

Мне плевать, что ждет нас в будущем. Она всегда будет моей. Я здесь, чтобы напомнить ей об этом.

Отстранившись, я отпускаю шею Элли и вижу, что у нее закатываются глаза, подкашиваются ноги, и ловлю ее. Она ошеломлённо лежит у меня на руках и откашливается. Я кладу Элли на диван и оставляю там, зная, что в ближайшее время она никуда не денется. Мне нужно собрать кое-какие вещи, потому что я собираюсь остаться на ночь. Может, на пару ночей.

_______________

Я сижу на диване, закинув руки на спинку и устремив взгляд в телевизор. Он включен, но звук выключен. Я не любитель смотреть телевизор, но надо же чем-то занять время, пока Элли не проснется.

Я перевожу взгляд на стоящий напротив меня стул. Когда я вернулся из подвала, Элли была в отключке на диване, как я и предполагал. Я поднял ее, раздел и принес из кухни стул. Она сидит, ноги широко раздвинуты, лодыжки привязаны к передним ножкам. К ним же я привязал ее колени. Ее руки за спиной, перекинуты через верхнюю часть стула и привязаны к спинке, а между ней и спинкой стула я положил подушку, чтобы раздвинуть ее бедра.

Я хочу, чтобы она была открыта. Уязвима. Чтобы она все видела. На ней ошейник для фиксации подбородка и три куска ленты на рту. Два в виде буквы Х, а затем дополнительный поперек обоих.

Элли шевелится, и мои губы растягиваются в улыбке. Ей требуется несколько минут, чтобы туман рассеялся, и она начала осознавать реальность. Широко раскрытые глаза встречаются с моими, и она начинает что-то бормотать за лентой. Элли дергается, бьется всем телом на стуле.

Я вижу, как твердеют ее соски, а бедра приподнимаются над сиденьем настолько, насколько это возможно. Я наклоняюсь вперед, хватаюсь за стул и подтягиваю ее к краю дивана. Широко расставляю ноги, чтобы она оказалась между ними. Я провожу руками вверх и вниз по ее бедрам, и Элли всхлипывает.

— Самое время тебе проснуться для меня.

Я скольжу рукой между ее ног, раздвигая пальцами ее киску, и провожу большим пальцем по ее клитору, от чего Элли вздрагивает. Из-за того, как я усадил Элли, ее бедра выдвинуты дальше, чем ее грудь. Так что у меня достаточно доступа к ее пизде, чтобы поиграть с ней. Большая часть ее веса приходится на подмышки, руки перекинуты через спинку.

Тут дело не в удобстве. А в том, чтобы быть моей.

Отстранившись, я отодвигаю стул немного