Led Zeppelin. Самая полная биография - Боб Спитц

года музыканты работают над очередным новым альбомом.

[3]

Джимми сетовал, что запись альбома

шла очень тяжело. «Родить, наверное, и то легче», – шутил он. Но, как и многие женщины, прошедшие через такое испытание, он готов был повторить его снова и снова. «Моя главная цель… продолжать двигаться вперед», – говорил Пейдж.

Около недели в феврале 1972 года Led Zeppelin репетировали в фермерском доме Илсингтон в графстве Дорсет. Эти живописные края в конце прошлого столетия вдохновляли Томаса Харди, автора знаменитого романа «Тэсс из рода д’Эрбервиллей». Домик и размещенная в нем студия «Jabberwocky» принадлежали Артуру Брауну, автору громкого хита 1968 года «Fire». Энди Джонса на посту звукорежиссера сменил Эдди Крамер, известный по работе с Джими Хендриксом. Еще при записи LZII он ассистировал основному звуковику, а теперь, прилетев из Штатов, лично руководил студийной работой.

О возвращении в Хедли-Грейндж не могло быть и речи. Слишком невзрачное и холодное место для молодых богов. Да и зачем экономить на жилье при таких доходах? Еженедельная плата в тысячу фунтов стерлингов за аренду загородного особняка Старгроувс Мика Джаггера в Гэмпшире где The Stones работали над Sticky Fingers, теперь казалась разумной. В мае 1972 года Led Zeppelin обосновались на новом месте, а Джимми спешно занял шикарную спальню Мика.

Пейдж прибыл в особняк с множеством «обрывков идей на магнитной пленке». С нетерпением ожидая их превращения в полноценные песни, он продолжал работать над ними в своем новом поместье Пламптон-Плейс. Безусловно, многое зависело от творческого вклада Джона Пола, чей многогранный талант ловко развивал идеи Джимми. Да и мастерскую работу Роберта над текстом нельзя списывать со счетов.

Первым делом стены Старгроувс услышали работу над инструментальной композицией, которую Джимми изначально задумал как «увертюру» к другой песне. Но стоило Роберту придумать к ней слова, как она стала самостоятельным произведением.

В ней чувствовался размах. Исполненная триумфальным звучанием фанфар, драматизмом, порывистыми синкопами и изящными гитарными переливами, песня служила эффектным прологом ко всей пластинке, предвещая что-то еще более грандиозное. Насыщенное пульсирующим басом, настроение песни резко менялось, стоило вступить Роберту, переходя в состояние дурмана и галлюцинации, абсолютно противореча всему звучавшему ранее. Энергетика тонула в патетике. Два фрагмента казались чужими друг другу и, подобно паре на неловком свидании в слепую, выглядели рядом совсем нелепо. Роберт написал текст за несколько минут, и в его спонтанно сочиненных строчках открылось еще более удачное название для песни: «California sunlight, sweet Calcutta rain / Honolulu star brights – the song remains the same» («Под солнцем Калифорнии, под теплым дождем Калькутты, под звездами Гонолулу – песня остается прежней»).

Песня, возможно, звучала бы удачнее в качестве прелюдии к балладе с рабочим названием «Slush». Придуманная Джимми еще в домашней студии, она практически не изменилась. Но если «The Song Remains the Same» задумывалась как увертюра, то следующая за ней песня должна стать симфонией, считал Пейдж. В отличие от напористости своей предшественницы, очарование «Rain Song», первой откровенной баллады Led Zeppelin с намеком на «Something» Джорджа Харрисона, заключалось в теплой и богатой оркестровке и изящной сдержанности.

Джимми сыграл вступление на 12-струнной гитаре, задав общий настрой композиции, и отправил ее в неспешное плавание. Спустя несколько тактов, осторожно и ненадолго вступил Роберт. Мягкость и гибкость, присущие фрагменту, постепенно кристаллизуются, позволив гитаре добавить новые мотивы, заполнив собой всю музыкальную форму. Основную гитарную тему усилил Джон Пол, исполнив партии струнных на меллотроне и контрастную фигуру на фортепиано, придав композиции объем и эмоциональность. Бывшие мастера сессионной работы проявили чудеса изобретательности, реагируя на музыкальные фразы друг друга, возвращаясь к прежним темам, передав их с помощью новых оттенков и интонаций. Спустя четыре минуты вновь и очень деликатно, словно опасаясь оказаться лишним, звучит голос Роберта. Вскоре сама музыка побуждает его раскрепоститься, украшая нарастающий аккомпанемент чередой отрывистых реплик. Надо отдать должное, что инструменты в «Rain Song» так и не достигают своего пика, а сама песня никогда не претендовала на нечто большее, чем великолепно скроенная баллада. Спустя семь минут затихает вокал, а затем, по очереди, смолкает фортепиано, барабаны и меллотрон, прежде чем расстроенная акустическая гитара Джимми возвращает песню к ее скромным истокам.

«Rain Song» стала отступлением от привычного канона Led Zeppelin. Эпичное музыкальное полотно уступало «Stairway to Heaven» по части красочных образов и эмоциональных гитарных соло. Сдержанное настроение песни и амбициозная оркестровка скорее напомнили «Days of Future Passed» Moody Blues, а не звуковые эксперименты Pink Floyd на готовящемся альбоме Dark Side of the Moon. Ни засилья риффов, ни тяжести, равно как и других привычных атрибутов Led Zeppelin. Но примут ли песню поклонники? Кажется, это меньше всего беспокоило ребят. Группа уже давно хотела решительно начать искать новые грани своего таланта.

«Пришло время людям услышать о нас что-то помимо того, что мы пожираем женщин и выбрасываем кости в окно», – говорил Роберт.

Подобные почести они оставили для Black Sabbath, Deep Purple и Sir Lord Baltimore, группам, что полностью зависели от перегруженных гитарных риффов и грубой силы. Впрочем, Led Zeppelin не отказались от роковых импульсов, памятуя об истоках своего успеха. «Рок-н-ролл живет в каждом из нас, и это нельзя не заметить на сцене», – объяснял Джимми. Другое дело, что их задачи постоянно менялись.

«Мы решительно хотели попробовать все», – говорил Роберт.

Чувство глубокого удовлетворения и радости от занятия любимым делом особенно ярко проявилось в двух песнях, записанных в Старгроувз. Та же «D’Yer Mak’er» своим появлением обязана увлечением «Цеппелинов» стилем ска и карибской музыкой и, в первую очередь, Роберта, рано испытавшего влияние регги.

«В Вест-Броме всегда жило много ямайцев, – вспоминает Кевин Гэммонд. – Подростками мы с Робом часто слушали их музыку в кофейнях “Casa” и “Ivy Bush”, а также покупали их записи, выходившие на лейблах вроде “Trojan”. Наши первые заходы на сцену состоялись в клубах Хаддерсфилда и Сметвика, а также перед ямайской публикой в “Ridgeway Georgian”. Уверен, корни “D’Yer Mak’er” прямо оттуда».

Джимми считал песню «чем-то средним между регги и эстрадой 1950-х, как, например, “Poor Little Fool” Бена Кинга и тому подобного». Но результат скорее напоминал шутку, чем дань уважения. (Джимми называл ее просто стебом, не более.) Благодаря звучным барабанам Бонзо, записанным в застекленной оранжерее, трек получился пламенным и мощным. Такой необычный выбор места для записи Эдди Крамер объяснял желанием произвести «эффект разорвавшейся бомбы». Вокал Роберта имитирует ярко выраженный бит песни: «Oh, oh, oh, oh, oh, oh / You don’t have to go, oh, oh, oh, oh» («Оу, о, о, о, о, о / Ты не можешь вот так