Ореховый посох - Джей Гордон

Гвардеец быстро выпрямился, а его палаш завис в воздухе над несостоявшимся убийцей, который корчился на каменном полу. Прижимая к укушенному лицу окровавленную руку, Аренторн плакал, точно заблудившийся ребенок.

Если не считать этих жалобных звуков, вокруг стояла полная тишина. И в этой звенящей тишине опять послышался голос Малагона:

— Убери свой меч в ножны, солдат.

Стражник незамедлительно подчинился, но остался стоять над Аренторном.

— Адмирал Аренторн, — промолвил Малагон. Аренторн был уверен, что слышит короля внутренним слухом, а не ушами; его глубокий звучный голос гулким эхом отдавался у него внутри черепа, точно голос бога, запертого в полой горе. — Ты осмелился нанести мне удар, и я ценю твою чрезвычайную храбрость и решительность, но ты проиграл. Вставай, Аренторн.

Плащ Малагона казался Аренторну сгустком непроницаемой тьмы. Молодой адмирал с трудом поднялся на ноги. Укусы на его лице и запястье сильно кровоточили. Он бессильно уронил руки, понимая, что смерть неминуема: в конце концов, он и не ожидал, что ему удастся покинуть этот зал живым. Он подумал об отце и приготовился умереть с достоинством.

— Ты не человек, ты демон! — бросил он в лицо Малагону, стараясь говорить как можно спокойнее. — Ты заставил весь Элдарн страдать!

И услышал тот же лишенный выражения голос:

— Да, я заставил весь Элдарн страдать, потому что это доставляет мне удовольствие. — Он сделал едва заметный знак одному из стражников: — Мою карету.

Гвардеец поспешил прочь, а Малагон снова обратил свой скрытый черным капюшоном лик в сторону Аренторна.

— Ты ведь родом из Порт-Дениса, кажется? Вот туда мы с тобой вместе и отправимся.

Аренторн не имел ни малейшего желания выяснять, что именно его жестокий правитель собирается сделать с жителями Порт-Дениса; он снова бросился на Малагона, втайне надеясь, что его тут же убьют. Но Малагон слегка, почти небрежно, махнул рукой, и Аренторн покатился по полу, извиваясь от невыносимой боли, огнем вспыхнувшей у него в мозгу. Боль была так сильна, что он не сдержался и громко закричал, а потом, теряя сознание, свернулся на полу, поджав колени к груди.

— Ты непременно переживешь эту ночь, адмирал, — пообещал ему Малагон, и Аренторн погрузился во тьму, полную кошмарных, мучительных видений.

* * *

Порт-Денис находился в нескольких днях езды от дворца Велстар, но целый караван карет и верховых, сопровождавших правителя Малакасии, проделал этот путь менее чем за один авен. Придворные и офицеры почувствовали лишь, как мир вокруг них померк, превратившись в некое подобие странного темного коридора, где видна была лишь земля под копытами коней и колесами карет да две луны в небесах.

Но вскоре они ощутили запах моря и соленый морской ветерок. Темный коридор кончился. Карета Малагона замедлила ход и остановилась на утесе над заливом, в который впадала река. Порт-Денис раскинулся по обоим берегам этой реки; довольно невзрачные дома его точно вросли в склоны холмов. Члены военного совета старались не показывать друг другу охватившего их ужаса, но не могли сдержать дрожь, сознавая, что этому городу сейчас предстоит испытать на себе всю силу гнева Малагона; и никто из них не мог бы сказать с уверенностью, что и его родное селение не минует та же участь.

Аренторна выволокли из кареты и швырнули на землю, к ногам Малагона, мрачно на него глядевшего.

Принц чуть повел над ним рукой и тихо сказал:

— Ты больше не будешь страдать.

И раны на лице и руке адмирала мгновенно зажили, жгучая боль, вызванная ядом змеи, утихла, словно унеся с собой и мучительное смятение предсмертного забытья.

Аренторн с трудом поднялся на ноги и посмотрел на черную, точно сгусток мрака, фигуру в плаще, высившуюся с ним рядом.

— Не делай этого, Малагон, — сказал он. — Ведь эти люди ни в чем не виноваты. Они всего лишь старались выжить, хотя ты и прижал их к ногтю, пытаясь окончательно раздавить.

— Я избавил тебя от боли не для того, чтобы ты указывал мне, что я должен делать, — ледяным тоном поставил его на место Малагон. — Просто боль помешала бы тебе стать свидетелем моего могущества. — Принц указал на город. — Твоя семья — жена, дети, отец — ведь здесь живут, верно?

— Нет, — солгал Аренторн. — Несколько двоелуний назад я перевез их в другое место.

— Ты лжешь! — Пронзительный вопль Малагона чуть не оглушил его, хоть он и зажал себе уши; этот жуткий, леденящий душу голос по-прежнему звучал, казалось, прямо у него в голове. — Твоя семья здесь. И сейчас они, возможно, сидят все вместе за столом и удивляются, куда же ты пропал. Хочешь в последний раз повидаться с ними, Аренторн?

И тут решимость изменила молодому адмиралу. Он упал на колени, он молил о прощении, он вымаливал жизнь для членов своей семьи, тщетно пытаясь схватить Малагона за край плаща, но тяжелые темные складки в руки ему не давались.

— Господин мой, прошу тебя, умоляю: убей меня, убей меня хоть десять тысяч раз, но пощади город!

— Я не собираюсь убивать тебя, адмирал. Ты будешь жить еще долго и много, много двоелуний будешь наслаждаться воспоминаниями о том, чему ты стал свидетелем, о том, что ты сам сотворил! И жена твоя тоже останется в живых. Мы заберем ее с собой во дворец, и ты каждое утро будешь являться в мои покои, забирать ее и весь день ухаживать за ней, пытаясь вернуть ей здоровье. Ты будешь смотреть в ее пустые глаза, зная, что это ты убил ее детей и ее душу. Каждый день она будет умолять тебя лишить ее жизни, но ты этого не сделаешь. Ты будешь любить свою жену, заботиться о ней и каждый день молить ее о прощении, как сейчас молишь о прощении меня. И каждую ночь я буду посылать за ней слугу, который станет отводить ее ко мне. Кто знает, как скоро мне это надоест? Возможно, когда-нибудь я устану мучить тебя, и тогда тебе будет наконец разрешено умереть. — И Малагон прибавил, повернувшись к остальным: — Это послужит для каждого из вас отличным уроком. Чтобы никто и никогда не смел мне перечить!

Принц резким движением, точно стирая их с лица земли, провел рукой над склонами холмов, окружавших город, и на Порт-Денис точно накинули черное одеяло, потушив всякий проблеск света, всякую надежду на спасение. На фоне темного ночного неба возникла стена чернильно-черной пустоты, медленно продвигавшаяся вдоль реки к причалам. Свет костров и факелов в порту, мерцавших точно созвездие оранжевых и желтых огоньков, погас, и вскоре перед свитой Малагона, в ужасе застывшей на утесе, простиралась лишь черная безжизненная пустыня. Города Порт-Денис больше не существовало. Ничто не двигалось, не было слышно ни звука. Никто не звал на помощь, не молил о пощаде — в этом городе не осталось в живых никого, и никому не удалось спастись, уплыв в море.

Затем очень тихий и очень одинокий голос донесся из уничтоженного дотла селения, и его услышали стоявшие на холме Малагон и его военные советники. Это был полный муки голос существа, навечно проклятого и обреченного скитаться в аду.