Золотой браслет. Тигролов. Гаспар Гаучо. - Майн Рид

городские ворота отворились и из них выступил в полном боевом порядке гарнизон, к которому присоединилось несколько сот вооруженных чем попало горожан. Одновременно с этим со стороны подступал и Морелос со своим войском.

Испанцы в обе стороны открыли беглый ружейный огонь; Трухано и Морелос стали отвечать им тем же.

Морелос поручил ведение боя маршалу Галеано, а сам с подзорной трубой в руках, окруженный свитой, поднялся на небольшую горную возвышенность, откуда свободно можно было наблюдать за боем.

Почти одновременно Трухано начал атаку на фронт испанского лагеря, защищаемый генералом Регулесом, а Галеано — на тыл, где командовал генерал Кальделас. Перестрелка мало-помалу перешла в горячую рукопашную схватку, начатую мексиканцами. Они были гораздо малочисленное своего противника, но под предводительством Трухано произвели такую отчаянную атаку на отряды Регулеса, что последние дрогнули и смешались было, но тут же оправились и стали сами теснить мексиканцев, так что Трухано несколько времени находился в неопределенном положении.

Между тем к генералу Кальделасу примкнул сам Бонавиа с целью соединенными силами отразить стремительный натиск Галеано, и этот герой, несмотря на все свои усилия, не мог прорвать тесно сплоченных рядов более сильного неприятеля, чтобы соединиться с Трухано.

Последний ясно видел, что ему одному долго не удержаться. Стирая струившийся по его загорелому лицу пот, он сказал стоявшему возле него дону Корнелио:

— Капитан, дела наши сейчас обстоят очень неважно. Одним нам ничего не сделать. Садитесь скорее на лошадь и скачите к генералу Морелосу… Он должен быть на каком-нибудь возвышенном месте… Дорогою спросите. Просите его немедленно поддержать меня несколькими батальонами. Скажите ему, что от этого будет зависеть весь успех нашего боя. Скачите во весь дух. А я пока постараюсь сдержать натиск противника. С Богом, капитан!

— Слушаю, полковник! — ответил бывший студент богословия с не свойственной ему готовностью к таким опасным поручениям.

Через минуту он был уже в седле и с копьем в руке вихрем несся в объезд испанского лагеря.

В то же самое время из этого лагеря мчался офицер к Бонавиа также с поручением просить у него подкрепления генералу Регулесу, сильно теснимому Галеано, хотя у первого было гораздо больше сил, чем у последнего. Бонавиа, невзирая на справедливые протесты Кальделаса, тотчас же двинул в подкрепление Регулеса довольно значительный отряд кавалерии.

— Хорошо же! — вскричал взбешенный Кальделас. — Если Регулес окажется причиной нашего поражения, то я размозжу ему голову пулей, а потом и свою собственную.

И действительно, как бы в оправдание опасений Кальделаса, крыло его, сильно ослабленное посланным Регулесу подкреплением, оказалось не в состоянии противостоять отчаянному натиску Галеано. Это крыло вскоре же подалось назад, ряды его смешались и ударились в бегство.

Ослепленный яростью, Кальделас повернул своего коня и, предоставив полковнику Трэс-Вилласу собирать рассеявшихся в разные стороны солдат, сломя голову помчался туда, где шла борьба между Регулесом и Трухано.

В это время дон Корнелио, стараясь как можно дальше держаться от мест сражения, объезжал кругом большое маисовое поле, находившееся в одной стороне равнины и немного возвышавшееся над нею. Высокие стебли маиса совершенно загораживали ему вид на окрестности. Благодаря этому, офицер поневоле неожиданно очутился почти лицом к лицу с целым отрядом испанского войска.

Едва помня себя от испуга, храбрый по недоразумению воин поспешно повернул лошадь и бросился назад на перекресток, с которого попал к маисовому полю. Пока наш воин, стоя на этом перекрестке, раздумывал, какой из двух путей выбрать, он увидел несшегося прямо во весь опор испанского офицера, с сильно возбужденным видом и пистолетом в руке, изрыгавшего целый поток проклятий.

Наш храбрец, разумеется, вообразил, что офицер имел намерение напасть на него. Это следовало предупредить. Наэлектризованный отчаянием, храбрый воин ринулся навстречу неожиданному противнику и, очутившись с ним лицом к лицу, сильным ударом копья в грудь пронзил его насквозь. Испанский офицер свалился на землю и тут же испустил дух. Это был генерал Кальделас.

С другой стороны поля до ушей экс-студента вдруг донесся чей-то горестно-гневный возглас. Не останавливаясь, чтобы узнать, кто испустил этот возглас, храбрец поспешил дальше, вокруг линии расположения испанских войск.

Однако испытания воина поневоле этим не кончились. Он услышал за собой погоню и, оглянувшись, увидел другого неприятельского офицера, конь которого несся вихрем, едва касаясь копытами земли, словно крылатый. Бывшему богослову вдруг пришел на память апокалипсический зверь, и он был уверен, что этот зверь послан, чтобы наказать его за участие в богопротивном восстании против законной власти. В неописуемом ужасе он бросил стеснявшее его копье и стал понукать свою лошадь, которая и без того неслась во весь дух.

Но «апокалипсический зверь» настигал его. Вскоре голова этого страшного зверя очутилась на одном уровне с седельной лукой беглеца. В то же время он почувствовал себя схваченным за ворот сильною рукой, поднятым на воздух и переброшенным поперек седла его преследователя. Перед испуганными глазами беглеца сверкнул кинжал, принятый им за огненный меч карающего архангела. В паническом страхе несчастный зажмурил глаза, вполне уверенный, что пробил его последний час. Но вдруг рука, державшая кинжал, опустилась и чей-то очень знакомый голос воскликнул:

— Ба! Да это дон Корнелио Лантехас?

Открыв глаза, изумленный экс-студент увидел над собою удивленное лицо дона Рафаэля Трэс-Вилласа.

С своего наблюдательного пункта Морелос видел стычку Лантехаса с испанским офицером, собственно, с совершенно случайно наткнувшимся на капитана генералом Кальделасом, спешившим, как мы знаем, по собственному делу и сослепу даже не обратившим внимания на Лантехаса.

— Смотрите, смотрите, господа, — говорил Морелос окружающим, — стычка между нашим капитаном Лантехасом и испанским генералом Кальделасом!.. Какой великолепный удар! Одним движением руки он свалил с лошади самого храброго из наших противников!.. Ура! Мы победили! Испанцы остались без своего мужественного вождя, как овцы без пастыря, и бросились в бегство!.. Ну, милостивый государь, — обратился он к одному из своих офицеров, — неужели вы и теперь будете утверждать, что храбрость и доблесть капитана Лантехаса — только кажущиеся? Надеюсь, что настоящий его подвиг, совершенный им на глазах у